Именно в нём находился сейчас Корф в компании своего доверенного помощника. Их спутники, Евсеин и гости из двадцать первого века (Гиляровский, сославшись на срочные дела, остался в Первопрестольной) устроились в помещениях для великокняжеской свиты и сейчас мирно дремали под стук колёс. За вагонными окнами сгущался сумрак – апрель на календаре успел смениться маем, и солнце на широте столицы Империи, куда и катил поезд, исчезало за горизонтом около девяти пополудни. Барон велел принести из буфета крепкого чаю и извлёк из саквояжа бутылку рябиновой настойки. Разговор предстоял долгий.
– Так вы говорите, Яков Моисеевич, просвещённые джентльмены стали проявлять повышенный интерес к нашим делам?
– Именно так, Евгений Петрович. Ещё как проявляют…
Яша опорожнил стопку и навис над разложенными на блюде пирожками, с вожделением пальцами. Барон спрятал усмешку: вот они, муки выбора… Буфет – буфетом, а во время стоянки на станции Бологое они не отказали себе в удовольствии прогуляться по перрону и накупить у торговок-лотошниц румяных, с пылу, с жару пирожков. Исконно российская дорожная снедь отлично шла под приправу в виде стука колёс на рельсовых стыках и угольную копоть, нет-нет, да и врывавшуюся в щель приоткрытого окошка.
Яша, наконец, сделал выбор. Откусил сразу половину, ловко, что свидетельствовало о немалой практике, опрокинул свою рюмку. Крякнул, откусил сразу половину пирожка с грибами.
Англичане избегают задействовать в своих операциях сотрудников посольства. Знают, прохвосты, что мы с них глаз не спускаем и, если что – немедленно прихватим на горячем. Так что они предпочитают действовать через совсем других лиц.
– Спиритуалы, медиумы и прочие птенцы гнезда мадам Блаватской? – понимающе усмехнулся Корф. – Выходит, не зря я нацелил вас на эту публику?
– Не зря, Евгений Петрович, ох, не зря. И особенно интересен оказался вот этот господин…
Он бросил на стол фотографическую карточку
– Капитан второго ранга Дробязгин Леонид Аркадьевич. В свободное от службы время увлёкся спиритизмом и даже состоял в одном из теософских кружков Петербурга.
– Теософский кружок? – Корф поморщился. – Последователи мадам Блаватской?
– Они самые. Поначалу Леонид Аркадьевич просто посещал спиритические сеансы на квартире некоего господина Прибыткова – тоже, кстати, в прошлом морского офицера, а ныне журналиста и издателя журнала «Ребус» – но после визита в столицу известного вам мистера Уэскотта интересы господина Дробязгина претерпели изменения.
– Уэскотт? – Корф нахмурился. – Уильям Уэскотт? Один из основателей и руководителей некоего «братства Золотой Зари?»