Куда бы с отчаяния ни кидались революционные повстанцы Кольчика и Бобочки, на приступы каких крепостей ни шли бы фалангисты дурдомовца Лаптева, у них всякий раз опускались руки — неуловимые всемогущие соперники повсюду опережали их вредительские порывы.
— Матка боска, что происходит?! — взывал Перпенуум Шнобиле к Филдсу. — Фронту сдавили горло! Мы связаны по рукам и ногам, как запропащее стадушко безмозглых баранов! Где ты, донкий ход с печатью и образом…
— Успокойтесь, милущий, — отвечал Филдс. — Я знаю, кто ставит нам палки в колеса. Шельмягин и компания, уж поверьте мне на слово.
— Да кто он такой, этот Шельмягин?! Неужто Фронт обмякнет под напором компании каких-то шельмецов?
— Милущий, вы наделены Божьим даром провидца. Давайте оставим сферу обслуживания, здравоохранение, транспорт, экономику, политику и вернемся к фонарным столбам, ридикюлям и гадюкам. Поверьте, так будет куда надежнее.
…И в скором времени Фронт национального вредительства был, что говорится схвачен за руку милицией в городском цирке, где Кольчик с Бобочкой провоцировали бенгальских тигров полакомиться дрессировщиком и где приставучие старушки-побирушки клянчили горстку соломы «про черный день» у полусонного бегемота, а дурдомовец Лаптев, затеяв потасовку с кенгуру, был нокаутирован последним под площадную ругань святого пастыря, вступившего в перебранку с матерщинником какаду.
Первой встрепенулась Лизочек, проинтуировав опасность.
— Многострадальцы, божьи фронтовики! — свистнула она. — Разбегайсь!!
Филдс, Лизочек и бабушки-двойняшки каким-то чудом унесли ноги от разъяренных тигров, озлобленного бегемота, агрессивного кенгуру, какаду-матерщинника и милиции…
А вопрос вопросов, кто же те конкуренты, на прямой обскакавшие Фронт национального вредительства, так и повис в воздухе.
Агент 6407 радировал доктору Уикли: «Мы можем развалитъ все что угодно, вплоть до римского Колизея, но нам не под силу сотрясти институты общества, где орудует ваш покорный слуга».
* * *
Филиал всемирной организации «Женщины против пошлости» размещался на одной из тихих улочек города М, в дощатом помещении бывшей купеческой Думы, фронтон которого венчали голопузые купидоны с толстозадыми феями.
Если задаться вопросом и подсчитать, сколько всего на белом свете женских объединений, то получится астрономическая цифра — 5,859 952! Они растут как грибы после обильного дождя и, независимо от течений и направлений, несут в себе заряд противления засилью резких, грубых, безнравственных, мнящих о себе бог весть что мужчин.
Девизом нашей организации служил известный тезис теоретика движения, великого итальянского мыслителя, имя которого — то ли Беломорро, то ли Велоспорто — утеряно историей: «Пошлость — это некая скромная, инфантильная девушка, с черного хода постучавшаяся на ночлег в Дом Человечества и вышедшая наутро через парадную дверь хамоватой бабенкой». Не предполагал темпераментный итальянец, что его раздумья о людских пороках лягут в основу целого движения, послужат вдохновением в борьбе значительной части женского населения Земли.