Полковник часто прибегал к услугам внезапных озарений. Действовать немедля! Сняв трубку телефона, он набрал номер своего старого приятеля, прапорщика-собаковеда:
— Здорово, Проша! Узнаешь Ведмедятникова?
— Товарищ полковник?!
— Без чинов, Прохор, ну их к чертям. Нужен ты мне, понимаешь ли…
…Вороная «Волга» полковника Ведмедятникова притормозила у собачьего питомника, носящего имя человека, открывшего новую страницу собачьей жизни, — Франца Кафки. У ворот стоял прапорщик-собаковед Прохор с ручным тамбовским волком.
— Здравия желаю! — рявкнули Прохор и волчище одновременно.
Полковник сощурился на зверюгу:
— Хвостом, значит, вертишь, Серый? А помнишь, как шпиона в лесу проморгал, зубоскальное твое отродье?
Прошли к вольерам.
— Знаешь, Проша, я ведь приехал к тебе за помощью.
— Какой?
— Срочно требуются обоняние, выдержка, тонкий слух, мертвая хватка, живой, общительный ум и расположенность к человеку.
— Так бы и сказали, товарищ полковник: «Прохор, сгодишься ты один».
Ведмедятников осведомился:
— Хвост-то у тебя где?
— Может, копчик сойдет, товарищ полковник?
— А ты им виляешь?
— Никак нет! Но если в приказном порядке…
— Эх, Проша! — растрогался Ведмедятников. — Старый ты мой барбосина!
Они облобызалась под истошный лай четвероногих друзей человека.
— Я, товарищ полковник, до сих пор не могу забыть вашего Грозного. Вот был пес! Помните, как он мышь в штабном диване удавил? Огонь!
— А cообразительный был — уму непостижимо. Крикнешь, бывало: «Грозный, ко мне!» Ну не идет ведь, умняга, хоть ты умри!
— Да ведь как не идет, злодей!
— А крикнешь: «Грозный, мясцо!» — несется сломя голову. Страдал от собственного интеллекта, как я сейчас соображаю. А иначе за что его все мы лупили?
— Меня даже как-то… — вздохнул Прохор, — принял за мясцо и, в некотором роде, откушал филейную часть тела.
Полковник нахмурился:
— Больше не тревожит то место?
— Да оно, можно сказать, с тех самых пор и отсутствует.
— Скажи, умный был хин, хоть и японский?
— Дальше некуда…
Миновав вольеры с малюсенькими злыми собачками, дабы не искушать память о Грозном, они остановились у Доски Почета с мордами бульдогов, овчарок, фокстерьеров и других выдающихся собак.
— Это что еще за физия-мизия? — недовольно поморщился Ведмедятников, указав на один из портретов.
— Доберман. А если по-народному, то пинчер.
— А это что за морда, если по-народному?
— Ньюф. Любит воду, каналья, а мыряет — одно загляденье.
— И каков у этого ньюфа… ньюх? Кого ему там, под водой, вынюхивать?
— Ясное дело, кого — утопленничка, нарушившего правила поведения на воде.