Крик в ночи (Ридигер) - страница 90

— Я так люблю черную икру! — вскричала Софочка.

Глотая бутерброды, Филдс невольно проникался уважением к химикам, бросившим дерзкий вызов зарвавшейся волжской осетрине.

На сценку ресторации с балалайками выползли ленивые дяди (может, люди Шельмягина?) и затянули народную: «…шел по улице малютка и прохожих раздевал…» Официантки (осведомители Воробьева!) подхватили: «…той дорогой шла старушка, не любил ее никто…» А тучный, весь в золотых пуговицах метрдотель завершил всеобщее песнопение: «Наш малютка вынул пушку, закурил и снял пальто!» И громко пристукнул лакированным ботинком. Нет! Так, пожалуй, можно совсем свихнуться, заработать профзаболевание в виде паранойи, одержимости преследования на притянутых за уши, абсурдных подозрениях.

Филдс внутренне напрягся, почувствовал себя севрюгой, омываемой волжскими водами, и успокоился, но при этом вслух заметил:

— А у метрдотеля морда пропитая.

— Не фотогигиеничная, — уточнила Софочка, размазывая по губам икру.

— Вина или шампанского?

— Шайку шампанского, если можно.

Филдс спросил:

— Софочка, вам как полиглоту что-нибудь известно о профессоре Тарантулове?

К его немалому удивлению, она вынула из сумочки записную книжку, полистала и прочла:

— «Тарантулов… Преподает на кафедре культурных сношений института им. Торчинского. Кем был до того, как стал профессором, неясно. Является автором следующих трудов: «О взаимоотношениях», «Еще раз о взаимоотношениях», «И в который раз о взаимоотношениях». Последняя монография профессора разошлась миллионным тиражом и носила название «О сношениях культурных». В научном мире известен как соискатель денежных премий».

— Знать бы, чем он увлекается, с кем встречается, есть ли вредные привычки. Сколько лет этому типу?

— Его младенцем кинули на проселочной дороге, затем подобрали, а после — головокружительная научная карьера. Из вредных привычек, как он сам отмечает в автобиографии, — тщательное мытье ног перед отходом ко сну.

Приложив платочек к трехсантиметровым ресницам, Софочка неожиданно прослезилась:

— Меня захлестнули воспоминания об операции «МЫ»! Но это пройдет…

А Джона Филдса охватили совсем свежие воспоминания: «Если прохвост Хмырь подвизался в высшем учебном заведении, то поглядим, сколько тарантулов спустит на меня уважаемый профессор, когда вспомнит о секретной ставке на третьем этаже старого особняка!»

* * *

Аудитория колыхалась, шумела и вздымалась. Давила теснотища. Первые ряды с трудом сдерживала натиск последних. Неспокойная студенческая поросль хотела слышать изящное, отточенное слово профессора Тарантулова о «Новом в старой, как мир, проблеме культурных сношений» (так называлась лекция).