— Мои юные друзья, — закруглил профессор, — позвольте обобщить. Итак, первое и, я подчеркнул бы, главное — это упорство, настойчивость. Затем, разумеется, культура. И, наконец, без чего, как вы понимаете, совсем тяжко — сношабельность, основанная на глубоких знаниях. Знания придают силу. Сила рождает уверенность! А без уверенности никакое упорство и, естественно, культура не приведут к тем конечным взаимоотношениям, благодаря которым мы все встретились в этом зале. Разрешите кончить. И трудитесь, трудитесь, трудитесь!
Профессор величественно, как флагман науки, проплыл в президиум и, с глубоким смыслом кивая головкой, сел на место. Из зала неслись дежурные призывы качать научную мысль в лице профессора Тарантулова. Коллеги неуклюже подцепили докладчика, раскачали и подкинули… Кто-то крикнул: «Братцы, в буфете пиво!» Всех находившихся в помещении как ветром сдуло. Тарантулов рухнул в опустевший президиум, повредив скакательный сустав.
— Да святится имя твоя! — сказал чей-то елейный голосок. — Во веки веков амен!
Приоткрыв заплывшие буркалы, профессор увидел склонившегося над ним мужичонку в потрепанном рубище.
— Помилуй тя, Господи, нерадивца, поганца-окаянца, и во благости прости все прегрешения!
Пылища, поднятая флагманом науки, в блеклом освещении зала повисла святым нимбом над ликом незнакомца. Задыхаясь от пыли и противоречивых чувств, Тарантулов осторожно прошептал:
— Вы… мученик?
— Еще какой! — отозвался лик с ореолом.
— Я покажу им пиво в буфете! Это типичное членовредительство. Между прочим, кто вы? Откель, извините за грубость, благопристойный мужичонка в храме науки?
— Представлюсь: секретут правления Отца и Сына и Святаго Духа, уполномоченный консорциума Божьей Матери.
— Матери?
— Да, Матери. А вы, стало быть, и есть тот знаменитый гигантоман Тарантулов?
— Как видите… — пытаясь вправить скакательный сустав, отозвался ученый.
— У вас недюжинная выдержка.
— Это фамильное, скорпионовское, то есть, я хотел сказать, тарантуловское.
Схимник не скрыл улыбки:
— Помню вас императором китайской династии Цинь. Надеюсь, стадию Наполеона Бонапарта вы благополучно миновали? Простите, но если вы теперь не Великий Шанхайский Сермяжник с повадками нестандартно мыслящего страуса, то кто же?
Со словами «Да отпустятся грехи наши!» расстрига развернул выдающегося ученого мужа на сто восемьдесят градусов, после чего тот принял ниспосланный свыше пинок секретута правления Святого Духа. Лишившись чувств, Тарантулов очутился в потусторонней обители, где гомонили зяблики. Мимо пронесся амурчик, пустив в туловище ученого эротическую стрелу. Профессор воспылал неукротимым влечением, но к кому, никак не мог определить. «Я вас люблю, чего же боле?» — пропел он и очнулся.