— Что мое?
Ее добрые, глупые глазки заморгали недоуменно.
— Ну, я не знаю что, — проговорила она, пытаясь защищаться. — Я думала, у вас должно быть что-то такое на случай… если вдруг…
— Меня отравят? — улыбнулся он.
— Не беспокойтесь, виски не отравлено, — сказала она, не поняв его. — Клянусь вам жизнью. Я держу его под замком. А что делать в таком положении? Вот я и запираю все. Смотрите, я первая выпью.
Она изящно присела на самый краешек кровати и отпила внушительный глоток. Кампьен тоже потянул из своего бокала, но с меньшим энтузиазмом. Он не был большим охотником до виски, тем более среди ночи и в постели.
— Полицейский разбудил вас? — спросил он. — Очень сожалею. Особенной надобности не было.
— Ничего, я не спала, — говорила ночная гостья приглушенно.
— Я хотела бы поговорить с вами, мистер Кампьен. Во-первых, это точно, что в письме нет плохих новостей?
— В письме нет ничего для нас неожиданного, — ответил не покривив душой Кампьен. — Боюсь, нам скоро сообщат, что мисс Руфь отравлена, вот и все.
— Конечно, отравлена. Надеюсь, они разбудили нас среди ночи не для того, чтобы сообщить эту новость, — она говорила безо всякой досады. — В чем, в чем, а в этом мы не сомневаемся, не такие мы дураки. Послушайте, мистер Кампьен, я что хочу сказать. Я с вами абсолютно откровенна. И очень, очень вам благодарна, вы можете во всем мне доверять. Я ничего от вас не таю. Поверьте моему слову.
Это горячее обращение могло бы показаться в любых других устах подозрительным, но, как ни странно, в устах мисс Роупер оно прозвучало впечатляюще. Ее румяное птичье личико совершенно серьезно выглядывало из-под рюшек и бантиков чепца.
— Не сомневаюсь, — ответил Кампьен.
— Вы знаете, у каждого человека есть свои маленькие тайны. Но у меня нет от вас тайн. Раз уж я вас позвала на помощь, буду вести честную игру.
— Что вас гложет, тетушка? Молодая девушка, которая меняет на крыше платье? — тихо рассмеялся Кампьен.
— На крыше! Так вот, оказывается, как она это проделывает. Дикая кошка! — мисс Роупер восприняла новость с облегчением, явно проглядывающим сквозь притворное удивление. — Я знала, что она где-то переодевается, потому что Кларри видел ее на той неделе на Бейзуотер-роуд разряженной в пух и прах, а вечером того же дня она вернулась домой в своей старой одежке. И я молила Бога, чтобы она переодевалась… не в чьем-нибудь присутствии, но она не из этих дурочек. Бедное дитя.
Кампьену было не совсем ясно, из-за чего сокрушается Рене — из-за этого последнего обстоятельства или какого другого изъяна племянницы Палинодов.