Белое круглое лицо еще больше раздулось от удивления.
— Бог мой, так передвинуть назад стрелки времени! Ну и как поживает старый мошенник? Его еще не повесили?
— Напротив, женился, стал вполне респектабельным. Помог нам кое в чем.
— Значит, надел семейный хомут? Это хорошо, — произнес он одобрительно. — Отличный мужик, если использовать по назначению.
Кампьен посмотрел на верного друга с легким неодобрением.
— Ты все-таки большой циник, Лагг, если говорить беспристрастно.
Лагг решил оскорбиться.
— Я слишком стар для таких шуточек. Я вообще предпочитаю держаться от секса подальше. Но при чем все-таки здесь аптекарь? Конечно, Белла может быть его тетушкой. Если подумать, вполне может. Он такой, что других родственников и представить нельзя. Но с другой стороны, она ведь промышляет смертью, а значит, Эйпрон-стрит сейчас по ее части.
— Кстати, к вопросу о родственниках, есть ведь еще Джес, — заметил Кампьен безжалостно. — Мистер Люк, видно, у него задержался, как по-твоему?
— Скорее всего. Он вышел ко мне, когда я заглянул к Джесу в мастерскую. А здорово придумано — гробовая мастерская! Он меня очень вежливо спросил, не смогу ли я пойти предупредить вас, что он задерживается. Вид у него был, как будто он что-то унюхал.
— А что сват?
— Никаких жалоб, — фыркнул Лагг. — Этот Люк, между прочим, далеко пойдет.
— Почему ты так думаешь?
— Потому что вцепился мертвой хваткой. — Черные глазки сардонически улыбнулись. — Пятидневная неделя не для Люка. Как бы его в понедельник утром кондрашка не хватила. А вот, кажется, и он!
Быстрые легкие шаги застучали по деревянной лестнице, ведущей с улицы. Дверь резко отворилась, на пороге появилась могучая фигура инспектора, и комната сразу сократилась в размерах.
— Простите, сэр. Я никак не мог расстаться со старым плутом, — улыбнулся он Кампьену. — Они с сыном как два провинциальных комика. Будь мы не так заняты, я бы привел их сюда, чтобы и вы развлеклись. Но, думаю, на ближайшем заседании полицейского суда мы еще получим это удовольствие. «Сарай был сдан без моего ведома, — заявил Джес и позвал сына: — Мальчик!» — С этими словами Чарли Люк опять начал целую серию перевоплощений, уподобляясь то человеку, то предмету, особенно поразившему его воображение. Сейчас это было отделанное тесьмой черное пальто Джеса. Восхищенный Кампьен так и видел перед собой его чопорный силуэт.
— «Это я его сдал, — отозвался сынок, — знаю, что поступил плохо, ты уж прости меня, отец», — продолжал рассказывать Люк, и слушателям как живой явился младший, половинной дородности Пузо. — «Я сдал его по своему сердоболию. Ты, отец, всегда учил меня быть сердобольным». Парень чуть не ползал на коленях, умоляя отца простить. Представление продолжалось долго, и все в таком же духе.