Крайние расступились, пропуская Оливеро с Веточкой вперед, и тут же повернули головы, провожая их взглядом. Всего в толпе было около сотни зрителей, и все они, уступив чужакам дорогу, поворачивались и глядели вслед. Вот тут-то Оливеро и заметил, что все они тоже стоят парами, держась за руки.
По арене прогуливались еще группы, но Веточка по наитию — или по зову памяти — уверенно шла на самую середину арены. Вначале толпа молча следила за ней, а потом, словно опомнившись, люди начали о чем-то горячо перешептываться.
Так они с Веточкой подошли к центральной части арены, где находилось подземное озеро с горячим источником. По виду это был искусственный семидесятиметровый бассейн, окруженный со всех сторон каменным бортиком, высеченным в скальной породе. В верхней, мелкой части бассейна была устроена купальня полукруглой формы, шириной в три метра: в этой естественной «купели» плескались обнаженные молодые люди, не старше тех, кого Оливеро с Веточкой недавно видели в толпе.
Заметив, что кое-кто из увязавшихся за ними зевак собирается купаться, Веточка мигом сбросила с себя земное платье и ступила в воду. Она ничем не отличалась от других сестер, разве что возрастом и боле тусклым оттенком зеленой кожи. А вот Оливеро почувствовал себя настоящим пугалом — в черном плаще, галифе, башмаках и прочих атрибутах. Он ощущал на себе косые взгляды окружающих и, превозмогая усилием воли чувство стыда и замешательство, заставил себя скинуть плащ, затем другую одежду и погрузил свое белое тело в воды минерального источника.
В ту же секунду он почувствовал, как в кожу впились тысячи иголочек, — так бывает от концентрированного раствора соли, — но постепенно легкое покалывание прошло, и по всему телу разлилось ровное благотворное тепло. Рядом полулежала, слегка опершись о край купальни, Веточка; Оливеро видел, как голова ее свесилась на плечо, — его подруга задремала.
— Смотри, не засни, — сказал он ей, — а то соскользнешь в воду, и сама не заметишь, как утонешь.
Он не спускал с нее глаз до тех пор, пока у него самого не стали слипаться веки. Тогда он заставил себя перебраться поближе к каменному бортику и притянул к себе Веточку. Он кожей ощущал теплую, гладкую, как нефрит, поверхность скалы. Они прилегли там, и их сморил глубокий сон.
В той стране время не измеряли и не фиксировали его ход, так что об ощущениях можно было судить только по их силе. Сморивший их сон, сбив накал эмоций, стер и всякое представление о времени. Сколько они спали? — пять минут? Пять дней? А может, пять лет? Они проснулись среди тех же молодых людей, но поскольку ощущение времени исчезло, невозможно было сказать, как долго они проспали. Проснувшись, они не нашли своей старой одежды, — она исчезла, а вместо нее рядом лежали прозрачные хитоны, наподобие тех, что носили все подземные жители.