Оливеро прошел в конец смотровой площадки и посмотрел вниз на пенившийся водоворот. В ярком лунном свете вода отливала маслянисто-желтым, но разобрать, в какую сторону закручивается поток, он не смог. За много лет столб падающей воды пробил в земле глубокую скважину, в нее, как в калейдоскоп, можно было всматриваться целый день, и ни одна комбинация из сотен ручейков и потоков не повторялась. Это был бурлящий водоворот, в нем бурлило множество сильных и слабых струй, фонтанчиками бивших в разные стороны. Главное же течение терялось во мраке.
Как ни всматривался Оливеро в темноту, все было напрасно, — никакой надежды. А что если остановить мельничный маховик? Тогда станет видно, что делается с водой в скважине. Опыт подсказывал ему, что нет ничего проще, чем остановить запущенное колесо: даром он, что ли, ребенком толкался среди взрослых на мельнице? Одно из двух: или повернуть деревянные лопасти, на которые падает вода, таким образом, чтобы она свободно проходила, их не задевая, или же перекрыть сам шлюз и тем самым отсечь воду. После некоторых колебаний Оливеро остановился на втором решении: в этом случае вода в скважине будет не так взбаламучена. Он пошел назад к мостику, где находился затвор, регулирующий работу шлюза. Его опять настолько захватил исследовательский азарт, что он и думать забыл о мельнике.
Итак, он до самого упора закрутил замок и снова побежал на смотровую площадку. На его глазах колесо медленно сбавляло ход, обнажались покрытые мхом лопасти и клепки, пока вся машина, наконец, не встала. Чтобы лучше видеть воду в скважине, Оливеро лег плашмя на живот и поставил ладони «домиком», чтоб в глаза не попадал лунный свет. Позабыв обо всем, он напряженно всматривался в глубину. Шума от воды меньше не стало, поэтому он не заметил, как перестала работать мельница, и как кто-то сзади открыл калитку. А произошло вот что. Пока Оливеро производил свои исследования, Коленшо решил проверить, как работает мельница, и, к своему изумлению, обнаружил, что техника его встала. Час был поздний, управляющий уже ушел, так что останавливать колесо было некому. Уж не случилось ли что с потоком воды? — подумал мельник и пошел на смотровую площадку проверить обстановку. Открыв калитку, он в темноте ничего не разобрал, только заметил, что в шлюз не поступает вода. Стал спускаться с площадки и обо что-то запнулся (а это была нога растянувшегося во весь рост Оливеро). Потеряв равновесие, Коленшо упал, а площадка-то ведь узкая, без перил, — он наудачу ухватился за край деревянного желоба и только тем и спасся: иначе лететь бы ему головой вниз прямо на мельничное колесо! Отдышавшись, он перевернулся на спину, привстал и ба! перед ним стоял Оливеро. Тот, ясное дело, вскочил, заслышав вокруг какую-то возню и ничего не понимая. Уже готов был прокричать объяснение, перекрывая шум воды, как вдруг из темноты к нему вплотную придвинулось искаженное гримасой ненависти лицо Коленшо. «Теперь мне несдобровать!» — мелькнуло у него в голове. Одним прыжком он очутился между Коленшо и открытой дверью. Но и мельник был не промах: он ринулся наперерез, и они сошлись в рукопашной на узкой смотровой площадке. Коленшо обхватил ручищами туловище соперника, пытаясь оторвать его от земли и столкнуть на край. Оливеро судорожно пытался разжать эти железные клещи, — наконец, ему это удалось: он высвободил правую руку, уперся ею изо всей силы в скулу противника, пытаясь заставить его ослабить хватку. Но тот все же оторвал его от земли. Теперь мельнику надо было развернуться, перенеся на одну ногу тяжесть тела и груза, прижатого к груди, и в эту самую секунду Оливеро, понимая, что настал решающий миг, неимоверным усилием дернулся назад, ударившись спиной о стену и заставив-таки Коленшо потерять равновесие. Мельник пошатнулся и рухнул наземь. Голова висела над ямой, но он по-прежнему сжимал Оливеро в объятиях, как ящерицу. Тот, как мог, извивался, пытаясь обеими ногами нащупать опору, и, наконец, ему это удалось: одной ногой он уперся в стену мельницы, другой — в желоб. Теперь никакому силачу не опрокинуть его навзничь. Свободной рукой он все упирался в стальную скулу Коленшо и тут решил поднажать. Как бы ему шею не свернуть, мелькнуло у него в голове: этого ему совсем не хотелось.