Когда он выбрался на берег, у него зуб на зуб не попадал. Он быстро пошел к дому. В очаге на кухне догорали угли, — он быстро скинул с себя сырое платье и, стоя перед остывающим, но еще теплым очагом, досуха растерся полотенцем. Стало теплее. Отжал промокшее до нитки белье и повесил рядом сушиться. Снял висевшее на крючке пальто Коленшо, завернулся в него, придвинул кресло к очагу и не заметил, как задремал.
Он не сомневался, что Коленшо утонул. Едва ли он сумел выплыть, — вода под колесом глубокая, течение очень сильное… Мельница давно замерла; фитили в масляных лампах почти догорели. Было далеко заполночь. Утром, часов в шесть или раньше, придет служанка, а он в доме один, если не считать Веточку. Как он объяснит свое присутствие? И куда делся хозяин?
Впрочем, объяснять ничего никому не пришлось. Часов в шесть он вдруг проснулся. Уже рассвело, но в доме было по-прежнему тихо. Стараясь не наделать шуму, он быстро натянул на себя высохшую за ночь одежду, прошел на другую половину и постучал в дверь гостиной. В ответ — ни звука. Тогда он тихонько отворил дверь. Веточка уже встала и, точь-в-точь как описывал Коленшо, стояла, вытянувшись во весь рост, в проеме окна, ловя первые нежные лучи восходящего солнца.
Услышав шум отворяемой двери, она оглянулась, но ни малейшего удивления или волнения не выказала. Оливеро подошел к ней и тронул за руку, удивившись, какая она холодная. «Пойдем на солнце!» — предложил он. Она с готовностью откликнулась, точно по привычке ждала других выражений и другого тона, а когда их не услышала, обрадовалась. Он повел ее не через кухню, а через парадную дверь, выходившую на выгон, в поля, — судя по ржавому замку на двери, этим входом давно никто не пользовался. Солнце еще не взошло, но от его теплых лучей над лугами, окутанными утренним туманом, уже поднимался пар; на траве блестела обильная роса; в изгороди вспыхивали тончайшие клочки паутины. Они шагали через выгон в сторону реки. Завидя их, кролики бросались врассыпную, и несколько старых ворон, недовольных тем, что их заставили прервать завтрак, каркая, поднялись, в воздух.
Веточка шла рядом с ним, точно фея. Ноги босые, все в росе, лицо поднято к солнцу. Прохладный ветерок играл ее волосами и расправлял складки юбки.
Они уже подошли к реке, и тут Оливеро сказал:
— Коленшо больше нет.
В следующее мгновение он увидел обращенное к нему лицо Веточки, в котором застыл немой вопрос.
— Коленшо умер, — повторил Оливеро. — Он упал в мельничный колодец, и его засосало в водоворот под колесом. Наверно, он утонул.