Но те, кого я встретил в Буэнос-Айресе, не относились ни к одной из известных мне категорий, — это я понял уже позже. Их группа была организована по типу общества якобинцев; они поставили себе цель обратить весь континент, всю Южную Америку в революционную веру, а затем объединить все бывшие колонии на федеративных началах в одну республику. Поэтому члены группы тесно взаимодействовали с революционерами в Испании, рассчитывая, что их коллеги будут поставлять им своих опытных агентов, а те, в свою очередь, будут готовы встать во главе политического движения. Мне так и не суждено было узнать, благодаря какой цепи совпадений они решили, что я — именно тот, кто им нужен. Я принял свою судьбу, не дав им повода усомниться в моей преданности.
В тот вечер старший в группе, — остальные обращались к нему «дон Грегорио», — много расспрашивал меня о положении в Испании, особенно о Кадисе, откуда он эмигрировал после провала восстания дель Риего. На все вопросы я отвечал обстоятельно, со знанием дела. Мне повезло: среди моих бывших сокамерников были такие, кого в прошлом дон Грегорио хорошо знал, и в разговоре мы, естественно, вспомнили его старых друзей. Наконец, спохватившись, — час был поздний, и я валился с ног после долгой дороги, — дон Грегорио предложил мне пройти в приготовленную для меня комнату, что я сразу и сделал, обрадовавшись возможности побыть в одиночестве и обдумать, как быть дальше.
Промаявшись несколько часов, потеряв голову от обуревавших меня сомнений и тревоги, но так и не решив, что делать, я наконец заснул. Спал я долго, но чутко, то и дело просыпаясь от страха и беспокойства. Мне снились жуткие кошмары, и только под утро я уснул покойно и глубоко, а проснувшись наутро, понял, что кошмары остались позади: голова была ясная, и решение созрело. Я рассудил, что если откажусь от роли, которую сам выбрал, это будет низостью по отношению к Провидению, направившему меня по этому пути, и потом, если все хладнокровно взвесить, я становлюсь на очень опасную дорожку. Если я откроюсь, мне придется признаться в том, что накануне вечером я их обманул, а последствия этого саморазоблачения непредсказуемы. Если я решусь бежать, мне придется заранее оценить степень мстительности доведенных до отчаяния людей, которые не остановятся ни перед чем и, уж конечно, не потерпят существования в своих рядах предателя. К тому же, я понимал, что шансы на побег у меня невелики: ведь в городе я был чужой, без ясного плана действий и малейшего представления о том, где можно укрыться или куда направиться потом.