Правда, обнаружилось одно непредвиденное обстоятельство. Через три года срок действия избранного Совета истек, и, согласно Конституции, необходимо было снова созывать народное собрание и переизбирать правительственный Совет. Когда подошел срок, я нанес визиты всем трем членам Совета. Первым делом я отправился к Херманегильдо Чора. Все три года он отнекивался, когда его приглашали на заседания Совета, отговариваясь тем, что он-де стар и немощен. Застал я его на веранде: он сидел, откинувшись в кресле, и на темном фоне внутренних покоев выделялась его седая, отливавшая серебром голова. Ему исполнилось восемьдесят три, — он просил проявить уважение к возрасту и оставить его в покое. Он был уверен в компетентности нынешних руководителей, и, со своей стороны, полагал, что может без колебаний доверить управление государством исполнительному комитету.
Тогда я поехал встречаться с доном Паскуалем Арапати. Я нашел его в открытом поле: он присматривал за сбором чайных побегов. Операция эта очень ответственная, требует от сборщиков большого умения: прежде чем снять листики с веточек, растение осторожно обжигают на открытом огне. Дон Арапати продержал меня в поле целый день, до самого конца вечерней смены, а затем пригласил составить ему компанию за ужином. Стол был накрыт в estancia, все сидели вместе — и хозяин и работники, и ели из одинаковой посуды. За столом царило оживление, веселье, хохотали до изнеможения, до испарины. В общем, было не до разговора. Только под конец, за сигарой, я все же улучил свободную минуту и объяснил дону Паскуалю, зачем пожаловал. А тот даже слушать не стал.
— Вернешься в город, объяви собранию от моего имени, что у них лучшее правительство в мире, и что только дурак может вмешиваться в его работу, — таков был его ответ. Сам он-де слишком занят, чтоб отвлекаться на государственную службу. Это занятие для людей ученых, — для дона Херманегильдо и генерала Сантоса.
В общем, я был близок к панике, когда, в конце концов, ничего не добившись от двух членов Совета, добрался до фермы генерала. Как вы легко догадались, я застал своего старого друга за его излюбленным занятием — кормежкой колибри. Ручные птички все так же доверчиво порхали вокруг его гусиных перьев с сахарным сиропом, и ничто не нарушало эту трогательную идиллию. Когда я рассказал ему, как отнеслись к вопросу переизбрания его коллеги, он улыбнулся, как философ, и не выказал ни малейшей обеспокоенности. Но обещал подумать и прибыть на заседание собрания с новыми предложениями.
Заручившись поддержкой Сантоса, я разослал приглашения индейским старейшинам прибыть в назначенный день на собрание. Однако небывалое дело: один за другим вожди начали отказываться от участия в народном собрании, объясняя через гонцов, что слишком заняты на своих фермах и не могут выкроить ни дня. Всего таких вежливых отказов набралось около двухсот, причем во многих указывалось, что их авторов вполне устраивает правительство дона Сантоса и его Совета.