— А я как раз подкрадывался к ней, — второй монгол покачал головой. — Еще немного и завалил бы ее сам.
Казар помедлил, рассматривая незнакомца. У него было красное, но не обветренное лицо и умные глаза, выпуклые, как грецкие орехи. Грубые шерстяные штаны… овчинный полушубок фабричного производства… Городской монгол. В свое время Казар повидал немало таких, только не столь краснолицых.
— Она моя, — наконец проворчал Казар.
— Я поделюсь с тобой, — не отступал второй.
— Это могу сказать я, а не ты.
— Но я первым ее увидел.
— А я первым выстрелил. В ней моя стрела. Значит, и мясо мое.
— Овца еще не умерла. А потому у тебя нет прав на нее.
Городской монгол поднес дуло карабина к голове овцы, но Казар, быстро шагнув вперед, отвел оружие в сторону. Выстрел все же прозвучал, но пуля ушла в воздух. Незнакомец испуганно вздрогнул.
Вытащив из-за пояса кинжал, Казар опустился на колени и одним движением разрезал брюхо блеющего животного от паха до горла. Затем, сунув руку в теплую кровавую полость грудной клетки, нашел все еще бьющееся сердце.
— Что это ты делаешь, монгол? — удивленно спросил горожанин.
— Собираюсь прекратить ее жизнь, чтобы не терять понапрасну кровь.
Сердце овцы дрогнуло под его рукой. Казар трижды сжал пальцы. Сердце затихло. Еще через мгновение ноги животного дернулись и замерли, тело обмякло.
Поднявшись, Казар отряхнул с рук капли крови и посмотрел в глаза городскому монголу.
— Вот как нужно убивать овцу.
— Пуля в голову — быстрее.
— Но голова будет испорчена.
— Мы в Улан-Баторе не едим голов.
— Как только я тебя увидел, сразу понял, что ты из города, — спокойно заметил Казар.
В узких глазах длиннолицего мелькнула искорка интереса.
— Как тебя зовут, монгол?
— Казар.
— Хорошее имя для кочевого монгола — Пес!
— Я халха-монгол. А как твое имя?
— Байяр.
Откинув голову, Казар громко расхохотался.
— Твой отец, назвавший тебя «Счастливым», должно быть, выпил лишнего. Никогда не видел такой скорбной физиономии! Ха-ха… И такой красной.
— Когда я был мальчиком, имя подходило лицу. Теперь, когда я уже мужчина, дело обстоит иначе, — вытащив из кармана носовой платок далеко не первой свежести, монгол, чье имя означало «Счастливый», оглушительно высморкался. Прежде чем вернуть платок на место, он предусмотрительно вытер его о рукав.
— У меня аллергия, — объяснил Байяр, потом снова достал платок и повторил операцию.
— Это все плохой воздух из России. От него даже тибетцев выворачивает наизнанку.
— Пыльца, — сказал Байяр. — Так мне говорили доктора в городе. С этим ничего не поделаешь. Когда наступает сезон, я чихаю так же часто, как дышу.