Герел посмотрел налево, затем направо, но встретил лишь посуровевшие лица и холодные взгляды.
— Убей меня, если не веришь! — взорвался он.
— Я не сказал, что не верю тебе, Герел. Только я не знаю, как поступить, — спокойно ответил Казархан.
— Ты спрашивал, кто из нас готов стать твоим преемником. Я один вышел вперед. Отвергни меня, если хочешь, В этом нет позора.
— А если я попрошу тебя перерезать горло, ты это сделаешь?
— Два дня, что я ехал с тобой, моя кровь пела. Если ты ставишь меня перед выбором умереть мгновенно или вернуться к тягостному пастушеству, то я приму смерть, потому что эти дни я прожил так, как хотел.
— Хорошо сказано, — кивнул Казархан.
Лицо Герела прояснилось.
А у ног его упал серебряный кинжал хана.
— Перережь себе горло, и я буду знать, что до конца своей жизни ты остался верен мне.
С лицом, влажным от пота, Герел нагнулся, поднял кинжал и прижал к горлу. Потом бросил последний взгляд на темнеющее монгольское небо и закрыл глаза.
Острие лезвия коснулось кожи. Он нажал сильнее и провел линию, тут же покрасневшую. Из глаз выкатились горькие слезы. Еще одно движение и…
Герел вскрикнул и выронил кинжал в пыль. Кровь лилась по шее на грудь, а монгол прыгал, словно ужаленный скорпионом.
— Что это? — кричал он.
— У тебя стрела в руке! — крикнул кто-то.
И действительно, из предплечья торчала стрела с красным оперением, а рукав потемнел от крови.
Герел не знал, что делать. И только оглянувшись на Казархана, увидел в опущенной руке того большой лук.
— Я верю тебе, Герел. Ты станешь ханом, если я паду в битве. До того ты будешь ехать позади меня, защищая со спины.
Несмотря на жгучую боль в руке, Герел опустился на колени перед своим ханом и покорно склонил голову. Так он и стоял, пока сам Казархан не приблизился к нему и одним резким движением не вырвал стрелу из повисшей руки. Герел вскрикнул от боли.
— Пусть этот шрам напоминает тебе о цене измены.
Решив этот вопрос, Казархан вернулся на свой холмик и принялся раздавать команды. Те, у кого кони оказались помельче, были назначены в легкую кавалерию. Те, у кого обнаружились луки и умение ими пользоваться, стали лучниками.
Остальные, вооруженные «Калашниковыми» и другим огнестрельным оружием, удостоились звания пехоты. Кому-то предстояло орудовать пиками, а совсем немногие, объединенные в багатур, должны были со временем составить элитную гвардию хана.
Когда все было организовано, Казар оглядел свое воинство.
— Вы заставили мое сердце биться от гордости. Теперь, когда вы организованы, можете поесть. После этого займемся обучением. А когда ваша подготовка меня удовлетворит, мы осадим город, лежащий в трех ли к югу от нашего лагеря, и возьмем его.