* * *
Пайюнопо горел всю ночь. Когда первые утренние лучи коснулись города, он был уже не красным, а черным и серым. В воздухе стоял едкий запах гари.
Казархан собрал своих всадников на равнине к югу от развалин. Жители, согнанные сюда же, стояли перед ним.
— Я сжег ваш город, — обратился к ним Казар, — потому что китайцы отравили его. Я не мог вырвать сорняки за одну ночь, а потому решил очистить это место огнем. Теперь все китайцы мертвы, а вы остались в живых. Я не знаю вас ни в лицо, ни по имени и мог бы убить, как и остальных.
Казар помолчал, чтобы сказанное лучше усвоилось его слушателями.
— Но я воздержался от того, чтобы предать вас всех мечу, и сейчас жду благодарности.
Никто не выразил ни слова благодарности. Многие плакали. Другие молчали, сдерживая слезы и едва скрывая ужас, столь внезапно ставший их гостем. Казархан продолжил свою речь.
— В обмен за вашу невысказанную благодарность я предлагаю мужчинам этого мертвого города идти со мной в Китай, где нас ждет богатая добыча. Возможно, там вы сумеете найти новые и лучшие места для поселения.
Мужчины подняли головы, в их глазах мелькнул интерес. Женщины продолжали плакать, успокаивая дрожащих детей.
— Слишком долго жили монголы в этих мерзких грешных городах, слишком долго вдыхали испорченный воздух, слишком долго оставались проклятым народом Китая. Я предлагаю любому, кто присоединится сейчас к Золотой Орде, выбор места для жительства в Китае, но лишь после того, как город ляжет, сломленный и покорный, у наших ног. Становитесь псами войны, и у вас будет жирная пища, айраг и все прелести китайских наложниц.
Красные от недосыпания глаза оживились. Мужчины стали перешептываться.
— Вы будете жить так, как жили когда-то сыновья Чингиса. Будете дышать открытым воздухом, ездить на вольных конях и веселиться, скинув с плеч бремя житейских тягот. А если вы захотите обосноваться в китайских городах, когда устанете от грабежей и удовольствий, то я попрошу вас только поклясться в верности новой империи, которую мы создадим все вместе.
Интерес нарастал. Жены набросились на мужей, пиная ногами и хлеща их по физиономиям. Однако эффект оказался обратным: первые добровольцы шагнули вперед.
— Я вступаю в Новую Золотую Орду.
— И я.
— Все мужчины, умеющие держаться в седле и сражаться, приглашаются мной в поход на юг, чтобы распространить добродетели монголов: искусство верховой езды и свободу, — объявил Казар.
— А что с женщинами? — крикнул кто-то из толпы.
— Они должны остаться, потому что женщины не могут сражаться.
Нога Утренней Лани угрожающе поднялась, но Казар поймал ее и дернул. Женщина упала с лошади и, громко проклиная предков нового хана, снова забралась в седло.