— Метка Костяных Голов! — выдохнул Байяр.
Осмотрев ранку на боку и не обнаружив крови, Казар рявкнул:
— Я не ранен. Вперед!
Орда продолжила путь. Черное яйцо треснуло и раскололось под копытами коней.
— Песню, — скомандовал Казар, снова принимаясь чесаться.
Теперь должен был вступить женский хор, но его заменила одна Утренняя Лань.
В моей овчинной шубке
Как ты…
Неожиданно Казар взвыл и стал хвататься за доспехи.
— Что теперь? — спросил Байяр.
Вместо ответа Казар застонал, лицо его исказила гримаса страха и боли. Он принялся срывать панцирь, раздирая его на клочья и отбрасывая куски кожи и стали.
— Колонна, стой! — крикнул Ариунболд.
Через несколько секунд орда остановилась. Соскочив, вернее, свалившись с седла, Казар продолжал возиться с доспехами. Панцирь между тем раздувался на груди, топорщился и коробился, словно человек под ним рос, распухал и полнел.
— Отойди! — крикнул Казар, когда Утренняя Лань наклонилась, чтобы развязать ремни.
— Когда закончу, — прошипела она, дергая узел. — И не раньше.
Тем временем Казар расстегнул боковые ремни и рванул доспехи. Кираса, распавшись на две половинки, упала на землю и открыла взглядам изумленных монголов безглазую коричневую голову, чей носик-клюв, похожий на жало насекомых, жадно впился в грудь человека.
Утренняя Лань в ужасе закричала. Другие, спрыгнув с коней, бросились на помощь своему хану. Две сильные руки сжали голову твари. Пальцы Казара напряглись, он вырвал из-под рубашки и само чудовище. Оно жалобно запищало.
— Да это же вошь! — изумленно прошептал Байяр.
И действительно, серо-коричневое, покрытое хитиновым панцирем, с волосатым брюшком и шестью ножками существо весьма напоминало громадную вошь.
— Таких вшей не бывает! — отрезала Утренняя Лань и пнула Байяра ногой.
— Вошь. Определенно вошь.
Волосатые ножки жуткого насекомого заканчивались черными коготками, цеплявшимися за белье Казара, который тискал, крутил и давил его.
— Отойдите! Я сам справлюсь с этой мерзостью! — загремел Казар.
Все отступили. Острый коготь прочертил на его щеке красную линию. Казар и бровью не повел. Он сжимал голову чудовища все сильнее и сильнее, но клюв-жало оставался свободным и угрожающе тянулся к человеку. На шее монгола вздулись от напряжений вены, кожа покраснела, а вошь пищала все сильнее и пронзительнее.
— Будь ты проклята! — рычал Казар, сжимая безглазую тварь. — Будь прокляты все, тебе подобные!
Ножки насекомого судорожно дергались, клюв тянулся к шее воина. Отступив на шаг, Казар сделал последнее усилие.
Голова лопнула с оглушительным треском. По пальцам Казара потекла кровь. Ножки дрогнули и замерли.