Мать девочки облегченно вздыхает, а потом робко спрашивает:
— Очистилась? Так это был злой дух?
Несколько секунд Фек молчит, а затем кивает.
— Именно такой ответ я дам жрецам. Нам предстоит серьезный разговор…
Про себя Фек отмечает, что для жрицы этот разговор ничем хорошим не обернется. У нее впереди несколько неприятных дней очищения.
Врач делает знак начальнику стражи храма.
— Можно тебя на пару слов?
Фек и начальник стражи останавливаются в тени портика Эрехтейона. Слева — громада Парфенона, а прямо за ними — алтарь Афины.
— Будет лучше, если в городе не узнают о болезни жрицы, — негромко говорит Фек. — И вам стоит поговорить со своими людьми…
— Разумеется, — отвечает командующий. — Советуете обыскать весь Акрополь на случай, если колдун все еще здесь?
— Колдун?
— Ну, который вселил в девочку злого духа.
— Нет, — говорит врач, — советую выяснить, каким образом к ней попало вот это.
Фек протягивает начальнику стражи кожаную флягу для вина, наподобие тех, которыми пользуются солдаты.
Десятый час ночи (03:00–04:00)
Флотоводец отправляется в плавание
Из морского тумана выскальзывает изящное судно, за ним — другое, а затем — третье. Спустя какое-то время появляются еще три; от первых их отделяет расстояние приблизительно в сто шагов. Это отряд из шести триер, под покровом темноты покидающий Фалерскую бухту и движущийся на восток.
Эти корабли тяжело нагружены и оснащены как парусами, так и веслами. Им предстоит не рутинное патрулирование окрестностей, а долгая экспедиция во Фракию и к шахтам Фасоса.
Командир отряда триер всматривается в предрассветный туман, наблюдая за разбивающимися о скалы белыми барашками волн. В темноте он старается держаться на расстоянии от берега и в то же время не выходить далеко в Саронический залив, чтобы не упустить из виду мыс Зостер. Увидев его, командир сможет вовремя повернуть направо, обогнет опасный островок Фавра и не сядет на мель. Военные суда редко выходят из порта до рассвета, и на то есть серьезные причины, заметное место среди которых занимают обломки кораблей, украшающие скалы между мысом Зостер и Фаврой.
Сжимая влажный канат у кат-балки и пытаясь разглядеть что-то в темноте, командир отряда тихо проклинает туман. По его подсчетам, до рассвета осталось примерно два с половиной часа, а до первых лучей — чуть больше часа. В это время они уже должны будут огибать скалистый мыс Сунион, где на фоне бескрайнего неба возвышается величественный храм Посейдона.
Командир бросает взгляд на палубу своего корабля. Впрочем, едва ли это можно назвать палубой: только на носу и на корме есть небольшие платформы. Большая часть корпуса триеры находится под открытым небом. Через все это открытое пространство протянут канат толщиной почти с человеческое предплечье. Это гипозомы, и они, как и положено, негромко гудят от напряжения. Соединяя корму и нос, гипозомы крепко прижимают доски корпуса друг к другу. Без гипозом корабль просто сложился бы домиком, ведь середина триеры гораздо легче держится на плаву, чем узкие нос и корма.