Клеофонт рассматривает шесть глиняных табличек, на которых он набросал два рисунка, собираясь украсить ими кратер. Основной, верхний рисунок изображает самого Аполлона, возлежащего в перистиле (строго говоря, в святилище), напоминающем один из небольших храмов, в честь этого бога, именуемых одеонами [29].
Изображенная процессия состоит из шести безбородых юношей, увенчанных венками и одетых в тонкие церемониальные туники, доходящие до щиколоток, но оставляющие открытым одно плечо. Возглавляет процессию женщина с жертвенной корзиной на голове. Клеофонт бросает на нее хмурый взгляд: на то, чтобы перенести на вазу ее многослойное платье, украшенное богатой вышивкой, уйдут часы, а исправлять ошибки, работая с глиной, чудовищно трудно.
Человек, приветствующий процессию от имени Аполлона, стоит рядом с бронзовыми треножниками. Клеофонт придал ему сходство с Еврипидом, но не портретное, чтобы драматурга не обвинили в тщеславии. Поэтому человек явно старше юношей, участвующих в процессии, но все же моложе Еврипида. Борода у него не седая, а черная (чтобы изобразить седую, требуется особый серый шликер, а Клеофонту и без этого есть чем заняться). В руке у мужчины посох вроде тех, которые нравятся Еврипиду: высотой до плеча, с поперечной перекладиной наверху.
Сам Аполлон вышел, конечно, прекрасным, но, в общем, ничем не примечательным (про себя Клеофонт просит у бога за это прощения). Вазописец нарочно выстроил композицию так, чтобы внимание зрителя было обращено не на бога, а на «не портретный» портрет заказчика. И женщина с корзиной, и сам Аполлон смотрят на «Еврипида». Впрочем, если бы все изображенные смотрели на центральную фигуру, вышло бы слишком прямолинейно, поэтому юноша, идущий сразу за женщиной, не смотрит ни на Еврипида, ни на Аполлона, а оглядывается назад. Зато ветвь священного лавра, которую держит Аполлон, клонится в сторону Еврипида. Ко всему прочему на Еврипида указывает лук бога, который тот повесил на крышу перистиля. А между богом и драматургом изображен омфал — священный камень из храма Аполлона в Дельфах, символизирующий «пуп Земли». Камень привлекает внимание к человеку, чью ногу он заслоняет — разумеется, речь снова о Еврипиде.
Нижний, меньший по размеру рисунок тоже намекает на Дионисии, но, конечно, не изображает сам праздник (это было бы слишком вульгарно). Вместо этого Клеофонт изобразил спутников Диониса — пляшущих сатиров и менад. Вообще-то менады (женщины, почитающие Диониса) известны привычкой рвать на себе одежду в религиозном экстазе, но менады Клеофонта всего-навсего щеголяют голыми икрами, чтобы не отвлекать зрителя от главного. Нахмурив брови, Клеофонт правит набросок углем: теперь посох одной из женщин указывает туда же, куда и воздетые руки танцоров, — на изображенного над ними Еврипида.