– Ну тогда понятно… Тут можно и ноготочки потерпеть, – уступил Щукин.
– А исключения есть? – спрашивает Лена.
– Есть два. Жены Толстого и Достоевского. Жена Толстого переписывала его рукописи, чтобы ему править удобнее было, но при этом не вникала особо, что переписывает и советов не давала. «Вчера Левочка писал что-то грустное. Что-то там у него герои все ходят с места на место. Барыня какая-то от мужа ушла. Переписала две тетрадки». А жена Достоевского – вот это действительно титан. Уважуха! Ее книга воспоминаний моя любимая!
И Щукин ударил себя кулаком в грудь.
– Но ведь у писателей очень плохо с самодисциплиной. Он две буковки напишет и отвлекается. Вот тут и нужна муза! – сердито сказала Лена.
– Это – да, это в самую точку, – вздохнул Щукин. – Но для этого есть прекрасный метод! Идеальная современная муза должна находиться где-нибудь в пределах видимости, и все время повторять: «Пиши-пиши-пиши!» или «Дайденег», «унаспродуктовнет». Вот это проверенный метод. А остальное все не работает.
ВЕЛИКИЙ ПИСАТЕЛЬ
Два писателя спрятались за дверью буфета, а это была хорошая такая дверь, деревянная, надежная, и договаривались между собой.
– Давай так! Ты будешь всем говорить, что я великий! А я буду всем говорить, что великий ты! Понимаешь? Потом мы найдем третьего. И он тоже будет говорить, что мы великие! А мы, что великий он!
– А если он не будет великий? – тупо спросил второй писатель.
– Ты идиот и графоман! Какая разница? Ты не понимаешь, как устроен литпроцесс! Никто никого не читает, но все образуют всякие там литературные партии, потому что надо же выживать… Тут как в сказке о голом короле. Если ты слышишь все время, что кто-то великий, то покупаешь его книгу и начинаешь всем говорить, что она тебе нравится! На всякий случай, чтобы быть как все… Ну понял, как все работает?
– Не-а.
– О небо! С кем я связался! Короче, потом мы находим четвертого, лучше всего критика, и говорим ему: слушай, как там тебя, критик! Мы будем говорить, что ты великий критик, а ты говори, что…
Тут писатели заметили профессора Щукина, который шел по коридору в буденовке и вез за собой игрушечную машинку. Писатели переглянулись, подскочили к нему бочком и начали бубнить:
– Слушай, Щукин! Ты говори всем, что мы великие!
– Я не стайный, – сказал Щукин и, всхлипнув, поправил буденовку.
САМОЕ БОЛЬШОЕ УДОВОЛЬСТВИЕ
Доцент Мымрин сказал:
– Самое большое удовольствие мужчина испытывает, когда узнает, что станет отцом. Даже, наверное, не сам ребенок, а некое радостное предожидание. Ну как в детстве ждешь первого января, чтобы заглянуть утром под елку. А все остальные удовольствия, даже если бы мне Нобелевскую премию дали или подарили спортивную машину – ну такое все… даже говорить не буду.