Но именно это возвращение я запомню навсегда, путешествие из Березового холма, когда мы несли моего раненого, страдавшего от неописуемой боли господина домой, в город с белыми стенами.
Разноцветные флаги многих кланов трепетали над высокими башнями и уходившей в облака Башней Соловья, над огромными, но изящными, изогнутыми стенами Зала Тысячи Листьев и стенами из сверкавшего островного мрамора, белого, словно только что выпавший снег. Когда я сейчас думаю об Асу'а, я вижу великий город, каким он был в тот день, именно таким Асу'а сохранился в моей памяти. И пусть стоит он вечно над мысом в заливе, точно маяк для всех обладателей добрых сердец.
По числу зида'я и тинукеда'я, и даже одетых в темное хикеда'я, ждавших нас у городских ворот, сторонний наблюдатель мог подумать, что мы возвращаемся после победоносной войны. Мы действительно одержали верх над нашим врагом и заплатили огромную цену, но народ Асу'а вряд ли слышал о Черве до того, как пострадал Хакатри, так что наше возвращение было не триумфальным, а траурным. Моего господина любили, и весть о его ужасных ранах мигом разнеслась по городу. Собравшиеся хранили молчание, пока мы несли его мимо них на носилках.
Некоторые пели песни – старые гордые мелодии вроде «Оды Сенайаны» или трогательные строки «Сада воспоминаний», где говорилось о гибели Друкхи и Ненаис'у. Последняя песня меня расстроила, и мне хотелось крикнуть тем, кто ее пел: «Мой господин еще не умер! Он будет жить! Он совершит великие деяния!» Но я, как всегда, молчал.
Амерасу и Ийю'Анигато вышли в своих обычных одеяниях, словно хотели подчеркнуть, что никакого праздника не будет, и встретили нас у Лестницы Тан'джа. Они сопровождали нашу печальную процессию, когда мы поднимались на верхние этажи дворца за носилками, в которых несли Хакатри. Он едва слышно дышал, но в себя не приходил. Мать моего господина подошла, чтобы к нему прикоснуться, но в последний момент вспомнила про ужасные ожоги и отдернула руку.
Мне показалось, я заметил слезу, блеснувшую на ее щеке, когда она убирала руки, спрятав их в длинные рукава, но полной уверенности у меня не было. Я никогда не видел, чтобы высокопоставленные зида'я плакали.
Лорда Хакатри принесли в его спальню, где уже ждала почти дюжина целителей. Пока Инелуки, я и остальные осторожно вынимали Хакатри из носилок – несмотря на все наши старания, мой господин стонал, если кто-то к нему прикасался, – целители внимательно за всем наблюдали. По большей части их лица были золотыми, но я увидел среди них и нескольких белокожих хикеда'я. Когда впервые за две с лишним луны Хакатри оказался в своей постели, они собрались вокруг него, словно стая чаек, дерущихся из-за рыбы. Я едва не заплакал.