.
Это был настоящий «вызов» — в американских университетах в то время преобладало позитивистское мнение, что фактическая истина в морально-политических вопросах невозможна в принципе и искренний поиск такой истины в трудах более ранних мыслителей — пустая трата времени. Поэтому, для того чтобы выяснить смысл и специфику политической философии, Штраус прежде всего стремился размежеваться с позитивизмом. Еще в конце ХК в. философы-позитивисты постулировали фундаментальное различие между фактами и ценностями. Наука, полагали он, должна быть ценностно нейтральна, научное знание не может обосновать ценностные суждения. Отсюда стремление создать науку о политике, свободную от ценностей и моральных оценок. Штраус категорически не согласен с такой постановкой вопроса: без оценочных суждений вообще невозможно понять ни политические события, ни политические процессы. «Этически нейтральная» политическая наука не может быть объективной, но отсутствие интереса к ценностям имеет своим следствием нигилизм, а также конформизм, ставит под вопрос свободу политического выбора и действия. Отсюда отказ от стремления к истине, что противоречит самой сущности научного познания. «В отличие от природных процессов, социальные явления не лежат “по ту сторону добра и зла”, но оцениваются нами — оценочен уже сам язык описания (скажем, “демократический” и “авторитарный” типы личности), — подчеркивает отечественный исследователь А. М. Руткевич в предисловии к одной из работ Л. Штрауса. — Изгоняемые позитивистами в дверь ценности возвращаются через окно, протаскиваются тайком, только высшими ценностями оказываются при этом хитрость и сила»[40].
Штраус рассматривал политику как нечто, что нельзя изучать извне. Политолог, изучающий политику с научной позиции, отбросивший ценности, разрушает самого себя. Позитивист — наследник О. Конта и М. Вебера, настаивая на суждениях, освобожденных от ценностей, не может обосновать свое собственное существование, поскольку оно также нуждается в ценностной оценке[41]. В отличие от науки, политическая философия считает, что ценностные суждения также могут быть рационально обоснованы.
В противоположность доминировавшему в американской политической мысли историцизму, почитавшему великие труды предшественников просто продуктом своего времени, Штраус рассматривал эти тексты не как музейные экспонаты, а как живые, сохранившие свою жизнеспособность работы современников, из которых многому можно научиться. История политической мысли не цель в себе, а необходимая и обязательная пропедевтика к рассмотрению серьезных политических проблем. Более поздние интерпретации отнюдь не очевидны и не терпят единственно возможного варианта, поэтому для их понимания необходимо преодолеть современные трактовки относительно прогресса в истории, а рассматривать эти тексты как продолжающийся разговор, в котором, мы, читатели, также принимаем участие. Это тем более важно, поскольку великие мыслители, как правило, не согласны друг с другом, что позволяет читателям стать арбитрами в этом продолжающемся споре или, как минимум, принять участие в дискуссии.