Его целью было показать, что вся западная традиция мышления о политике была искажена концепцией идентичности. Поскольку наша метафизическая традиция учит, что человек идентичен самому себе, это целостная личность, свободная от внутренних различий, то нас поощряли на то, чтобы искать собственную идентичность через членство в разнообразных группах, таких, как семья, дружба, социальный класс или нация. От Аристотеля до Французской революции поэтому предполагалось, что хорошей республике должно быть присуще братство, идеализированное представление о естественных кровных узах, превращающих разделенных индивидов в некое единство. Однако такой вещи, как естественная братство, не существует. Так же, считает Деррида, как не существует естественного материнства. Все естественные категории и производные от них концепции сообщества, культуры, нации, границ и т.д. зависят от языка, а стало быть, являются условностями. Проблема этих условий заключается в том, что они скрывают различия в рамках предполагаемых единств. Они также устанавливают своего рода иерархию между ними: между братьями и сестрами, гражданами и иностранцами и, наконец, друзьями и врагами. И анализ Деррида известной теории Карла Шмитта, рисовавшего политические отношения как сущностно враждебные отношения между друзьями и врагами.
С этой точки зрения все западные политические идеологии — фашизм, консерватизм, либерализм, социализм, коммунизм — в равной степени неприемлемы. Это следствие критики Деррида логоцентризма. В ряде мест он это признает. Так, в работе «Спектры Маркса» он развенчивает либеральный консенсус, установившийся на Западе после 1989 г. (вспомним Фрэнсиса Фукуяму), называет его «Новый Интернационал» глобального капитализма и конгломератом средств массовой информации, установившим мировую гегемонию средствами «беспрецедентной формы войны». Он несколько менее критичен по отношению к марксизму, хотя и утверждает, что коммунизм стал тоталитарным, когда попытался реализовать на практике эсхатологическую программу, разработанную самим Марксом. Проблема Маркса заключалась в том, что он сам не выполнил собственную программу критики идеологии и остался верен логоцентристской традиции. Именно это объясняет сталинские лагеря, геноцид и террор, осуществленный под его именем Советским Союзом. Сталин, по мнению Деррида, также был логоцентристом.
Но тогда получается, что подлинным источником тирании являются не сами тираны, не вооружения и не дурные институты. Тирания начинается с языка тирании, вытекающего из философии. Если он должен быть трансформирован («нейтрализован», как он пишет в «Политике дружбы»), то за этим последует и нейтрализация политики. Он ставит риторический вопрос о том, будет ли иметь какой-либо смысл рассуждать о демократии, если уже никто не будет говорить о стране, нации, государстве и гражданстве? И еще одна проблема: если отказаться от западного гуманизма, то не утратят ли смысл концепции прав человека, преступлений против человечности и т.д.?