— Меня подхватил черный вихрь, то есть, извиняюсь, «тайфун». Короче, я попала в лапы Кощея Бессмертного…
— О Господи, ты что, уже совсем спятила. Васька, опомнись!..
— Уже опомнилась. Деньги не шли. Матери сообщи, что в Тель-Авиве все сплошь — русские, только в черных шляпах и с пейсами. Люблю, целую. Конец связи.
«Хороша! Чертовски хороша! — украдкой глянув на Василису, подумал Константин Эрастович. — Шлюха, конечно, — эвон, как лихо подклеилась, так ведь все они, в сущности, — он весело бибикнул переходившей дорогу старушенции, — все они, если разобраться, сучки несусветные… Шлюхи, одним словом, если называть вещи своими именами…»
* * *
ИЗ ТЕТРАДИ Э. ЦАРЕВИЧА
…И занес же меня черт в Калугу об эту пору! За окошком все тот же дождь. На мокром плацу отрабатывают строевой шаг похожие на взъерошенных воробышков солдатики. Небо серое, обложное. И как же сквозь эту смурь разглядел над собой сверкающие звезды Константин Эрастович?! Где они, покажите!.. И никакой Калуги тоже как бы и нету. А уж если это действительно Калуга, то чем же она, простите, отличается от Пскова или, скажем, Барнаула?.. А вон и вездесущий, серебрянкой крашенный Ильич в кустах за клубом!
Ночью писал стихи. Вот они:
Мало ль где Циолковского или вождя
угораздит родиться!
Парашютное небо на стропах дождя
на Калугу садится…
на Россию садится, на Дальний Восток
и на Дунькину Дачу…
Вон ведь как подфартило — не нужен платок:
пялюсь в небо и плачу…
Брызги влаги кропят офицерский сапог,
от цветов отлетая.
И которую тысячу лет из-под ног
Русь уходит святая…
Только в такую вот непогодь слепыми от слез глазами можно разглядеть в заоблачье страну сердца моего — Россию неземную, сказочную мою Русь. Молюсь на Тебя, женщина с русалочьими глазами, ищу Тебя на земле, Любовь небесная!..
* * *
По дороге из камеры хранения на Ленинградском вокзале забрали спортивную сумку Василисы. Пересевший за руль Мишаня Шкаф по Садовому кольцу выехал сначала на Варшавское, а затем и на Каширское шоссе.
— Вот видите, я не обманул вас, — ослепительно улыбнулся Константин Эрастович. — Если вам в Чечню, мы действительно едем в ту сторону. У вас там дело или амурный интерес?
— У меня там муж, — сказала смотревшая в окно пассажирка.
— Вот как, — погас Константин Эрастович. — Надо же, какое совпадение: а у меня там, если не ошибаюсь, сын…
В молчании они миновали Домодедово. Километров через десять Мишаня свернул с трассы на очень даже приличную по нашим, российским меркам — с асфальтовым покрытием и разметкой — боковую дорогу. Подъехали к посту. Выскочивший из будки молодец в униформе, козырнув, торопливо поднял полосатую штангу.