— Ваша ученица покончила с собой, — продолжал он, пока Олеся бледнела, становясь, как лист бумаги, — и вас указала в предсмертной записке.
— Хотите сказать, я виновата! — вырвалось из груди Олеси.
— А это мы выясним! Не выезжайте из города!
Олеся даже рот раскрыла от изумления.
«Да как он может на такое намекать?! Доведение до самоубийства, так это называется?! Нет, я тут не причем!» — думала она, хотя сама уже почти не верила в свою невиновность.
А в голове её крутилось лишь одно слово: «Виновата, виновата, виновата». С каждым разом оно звучало всё громче и громче, из-за чего Олесина голова буквально трещала. Олесе катастрофически не хватало воздуха, будто вокруг совсем не осталось кислорода. Она даже не заметила, как капитан собрал свои манатки, и вышел за дверь. И не слышала, что он сказал ей перед уходом, а лишь кивнула головой, дав понять, что с ней все в порядке.
«Что если меня посадят? — думала она и сама ужаснулась своим мыслям. — Доведение до самоубийства — это серьезное обвинение. Нет, но что за глупости! Разве из-за такого сажают? Максимум дадут условку. Условку! И кто меня возьмет учителем после этого?»
Олеся встала с места, открыла окно и облокотилась на подоконник, жадно вдыхая свежий воздух.
Ей было чего опасаться. Её дед работал (в то время еще) в милиции, и кого он только не сажал. И далеко не всегда в тюрьму попадали виновные люди. Просто кого-то же нужно было засадить.
«Нет, всё серьезно. Капитан Смирнов не просто так приходил… Дурацкая записка! Да просто бред какой-то! И не оправдаешься! Кто мне теперь поверит?!»
Олеся хотелось плакать от несправедливости. Она ощущала себя так, будто настал её черед отвечать за злодеяния деда. Ведь карма настигает, когда её совсем не ждешь. Иначе Богу было бы слишком скучно.
«Бред! Умер ребенок, а я думаю об условке. Я ужасный человек! Может, так мне и надо».
Но не так страшно оказаться обвиненной, страшнее обвинить себя и поверить в эти обвинения. Олеся успела это сделать до возвращения своей руководительницы.
— Ты еще здесь! — удивилась Жанна Александровна, когда вошла в кабинет.
Олеся не стала отвечать, боясь лишних расспросов.
— Дневник практики принесла? — спросила Жанна Александровна. — Дай — подпишу!
— Я его не заполнила…
— Ничего-ничего. Потом заполнишь. Давай сюда!
Олеся растерялась — слишком холодно к ней обратилась некогда приветливая руководительница.
— Это всё из-за Юли? Вы меня выгоняете?
— Ну, ради Бога! Кто тебя выгоняет?! Юля сама отравилась. У нее были проблемы с головой.
— Тогда я могу продолжить практику?