Его замашки показались ей чересчур грубыми, и голос его был грубым. И всё приятное впечатление от его почти героического поступка стало понемногу улетучиваться.
Тогда Павел прогнал цыгана, также грубо замахнувшись на него ногой, и догнал Олесю.
— Эй, стой, — Павел ухватился за её рукав.
Она притормозила, выскользнув из рук своего спасителя. Только на её рукаве осталась помятость от его пальцев.
Олеся вспомнила, что не поблагодарила его и робко сказала: «Спасибо». Он, улыбаясь, кивнул в ответ. Затем он предложил отвести ребенка в полицию. Павел достал из кармана свой мобильник, чтобы найти адрес ближайшего полицейского участка.
Пока Павел был занят поиском, Олеся окинула его оценивающим взглядом, удивляясь его неопрятности, лохматости и в целом непривлекательности. Хотя он не был уродцем, просто не достаточно хорошо за собой следил.
— Участок тут недалеко, — воскликнул он. — Вот сама глянь!
И он показал ей карту на экране своего мобильника.
— Кстати, просто интересно, — заметил он, — с чего ты взяла, что ребенку нужна помощь?
— Вы сами всё видели.
Он видел, но в жизни бы не догадался поступить, как она.
— А еще я видел, как ты выхватила ребенка из рук какой-то женщины.
— Цыганки!
— И что? Может, она его мать?
— Вы раньше видели, чтобы у цыганок были светловолосые дети?
— Даже у негров дети бывают белыми. Видел в кино.
— Не в этом дело.
Павел пристально на нее посмотрел, заметив, что её цветастая блузка идеально сочетается с тоном её пиджака и туфель, и сумочки. А он был в старых кедах, подошва на которых уже потрескалась, пропуская камушки и песок.
— А в чем же тогда? — спросил он.
— Простая логика. Если бы я забрала ребенка у матери, она бы истерику устроила.
— Да? Ты всех так проверяешь?
— Не бойтесь! Я пойду в полицию одна. Вся ответственность на мне.
— Ладно, пошли, — сказал он, будто последнее слово было за ним.
Но он недолго ощущал себя лидером.
— Сама дойду, — ответила Олеся. — Правда.
Его как током дернуло в этот момент. Никто и не просил его о помощи. Получается, он сам навязывался. Но Олеся не хотела показаться грубой. Она пожелала ему напоследок всего хорошего и еще раз поблагодарила за спасение. Но эти слова уже не звучали для него так приятно, как то первое «спасибо». Она сказала их лишь из вежливости, потому что так следовало сказать.
— Я провожу, — добавил Павел, — для порядка.
Она лишь пожала плечами и продолжила свой путь, но его с собой не звала. Ему только и оставалось, что плестись за ней следом. Так он и сделал, поскольку ощущал некую ответственность за неё и за ребенка. А может, он просто вспомнил, что учился на копа и решил выполнить свой профессиональный долг. Впрочем, он шел за ней, как охранник и не понимал, почему она сторонилась его. Застиранные черные джинсы с пятнами неизвестного происхождения и замызганная куртка были для него вполне привычной одеждой. Он чуть поправил свои густые черные волосы, которые не мешало бы причесать (да и помыть) и посмотрел на Олесю. Её кожа была идеально гладкой и белоснежной.