– Ладно, – согласился Джек. – Всем быть начеку!
Не выпуская арбалета из рук, он обошел мониторы, в свободную руку взял фонарь и отправился смотреть. Шнур от фонаря шурша вился следом.
Ему навстречу спрыгнул Кот и указал на угол шахты.
– Похоже, вон там что-то заклинивает.
Джек кивнул, опустил арбалет и закурил.
– Да он никогда толком не работал, – заметил из-за спины помощник.
Джек обернулся и увидел, что все, даже Феликс, столпились у него за спиной. Это что, моментальный кризис дисциплины? Или мы боимся оставаться одни?
Но он молчал и только тянул сигарету. Хм, всё вокруг будто кричит: не надо этого делать, уходите!
Мать его. К черту!
– Ладно, подержи-ка, – сказал он Коту и вручил фонарь.
– И что ты собираешься делать? – взяв фонарь, хмуро осведомился Кот.
– Сдвину с места этого сукиного сына, – проворчал Джек и ступил к шахте.
Он хотел спрыгнуть на крышу, на указанный Котом угол, затем скакать, пока не сдвинется кабина, а потом вернуться к сооруженному Карлом пульту и попробовать еще раз.
С тем Джек и в самом деле спрыгнул на крышу, уцепился сперва за край двери, затем за стены шахты. Конструкция скрежетала и стонала под ногами и вроде немного подалась. Он подумал о том, чтобы выскочить, когда кабина провалится вниз, но, похоже, дальше она не собиралась, и Джек решил остаться на месте. Но он быстро осмотрелся по сторонам, чтобы в случае чего ухватиться. Его взгляд упал на прорезанную в крыше дыру, сделанную, чтобы Кот мог бросать свои шарики с бензином, и Джек вдруг заметил на полу кабины новую дырку, которой уж точно не было пять минут назад.
Или она была?
А потом что-то перекрыло поле зрения, и Джек увидел лицо и узнал его.
«О Боже правый…»
Лицо улыбнулось и произнесло тем самым голосом:
– Ворон…
Джек выпрыгнул из шахты как сумасшедший, а крыша кабины взорвалась, и воздух наполнился летящими осколками, все шлепнулись на пол, и Джек, лежа, выхватил арбалет из рук Кота и заорал: «Все назад! Это он!»
Но слишком поздно. Он уже поднимался из проделанной дыры, и с такой непринужденной легкостью, что все застыли. Он подтянулся на одной великолепной руке, почти левитировал к Команде. Его сила, взгляд, улыбка, ослепительная красота казались абсолютно чужими – но и близкими. Мертвенно бледный, жуткий, но магнетически притягивающий.
Он был в черных кожаных сапогах со шнуровкой под коленом, черном балетном трико и черном же шелковом камзоле и огромной просторной белой рубахе – великолепный, прекрасный, пугающий, безбожно могучий. Он будил мгновенное спазматическое желание ударить его, ранить, но одновременно гораздо глубже и сильнее было желание сделать хоть что-нибудь, отчего он бы улыбнулся.