Даветт была принцессой этого бала.
Она знала, что по-настоящему красива: высокая стройная блондинка, умная – редактор университетской газеты. Она разговаривала и смеялась, наслаждалась всеобщим вниманием, была дружелюбной, с кем хотела, и холодной, недосягаемой для остальных, потому что так ее научила тетя Вики. Нельзя одинаково разговаривать со всеми.
Ее тревожили две вещи. Прежде всего, так и не появилась лучшая подруга, Китти. А тетя Вик так и не покинула спальню.
Конечно, у всякой женщины может найтись повод отлеживаться в постели – но только не у тетушки Виктории, только не в огромной трехвековой кровати под балдахином в необъятной спальне, полной чудесных кресел, диванов и причудливых безделушек, которые ее брат, дядя Харлей, привозил со всего мира. Весь дом был сокровищем, но именно спальня воплощала для Даветт тетин дух, славу и романтику, бывших в глазах Даветт почти одним и тем же.
Иногда она скучала по умершим отцу и матери, но с тетей Вики и ее братом расти было так же тепло и чудесно и уж куда интересней. Дядя Харлей работал декоратором для высшей знати и показал Даветт мир, а тетя Вики показала, что такое быть леди. Показала то, как заставить мужчин сидеть выпрямившись, следить за языком, быть вежливыми и внимательными, когда в комнату входит леди. Как быть величественной – не высокомерной, заметьте, но неоспоримо превосходящей, далекой, но обязательно, как призналась тетя, слегка тяготящейся превосходством.
А тетя Вики умела быть леди. Ради нее мужчины хотели быть рыцарями, убивать драконов и слагать песни – лишь бы заслужить лукавую тонкую улыбку.
А теперь она заболела, и роскошное кружевное белье лишь делало лицо бледней и болезненней. Она еще принимала гостей, немногих близких, желавших повидать ее, но не поднялась из постели и не пришла на вечеринку.
– Дорогая, не беспокойся, – проворковала она племяннице, – развлекайся, отдыхай, будь леди.
И вот лукавая улыбка.
– А потом вернешься и расскажешь мне о каждой мелочи.
Они рассмеялись и расцеловались, а затем Даветт отправилась в свои комнаты, где и обнаружила Китти. Та гостила у Даветт.
Голая Китти сидела на краю ванны и плакала – из-за Росса Стюарта.
Даветт не могла поверить своим ушам. Из-за Росса Стюарта? «Стюарта-стюарда», как они с Китти прозвали этого типа, вульгарного и лишенного чувства стиля? Прозвище держалось с шестого класса до конца школы, потому что по-настоящему подходило. Да, в точку!
– Не могу поверить! – гневно выпалила Даветт и спохватилась, представив, как это прозвучало для Китти.
– Я тоже не могу, – всхлипнув, согласилась та.