– Феликс, ты скажи мне. Вот ты уверен, что Джек собрался умереть. Как думаешь, если он выживет сегодня, захочет умереть завтра?
Феликс промолчал. Кот снова усмехнулся:
– Конечно, он сейчас не на высоте. Аннабедь… да. Но если ему дать шанс – он вернется… Ладно, стрелок, бывай. Если что – мы возьмем такси.
Они с Адамом пошли через улицу ко входу в отель.
«Вот же мать».
Феликс посмотрел, как они вошли, закурил, глянул на «блейзер», на Даветт за баранкой, забрался внутрь, закрыл дверь и уставился вперед.
«Вот же мать».
Даветт завела «блейзер», тронулась и через несколько ярдов остановилась у светофора.
«Вашу же мать».
– Феликс? – осторожно спросила она.
Он тряхнул головой.
«Ну вашу же грёбаную мать!»
А разве тогда, на епископском ковре, он, Феликс, не хотел, чтобы все закончилось? Не хотел, чтобы Джек позволил тварям добраться, прикончить и избавить от всего, не оттягивать неизбежное?
Ну разве нет? И разве не был он доволен тем, что Джек не бросил, не позволил умереть?
«Вот же дерьмо, дерьмо из дерьма!»
– Останавливай.
– Феликс, но ты же…
– Останавливай! – повторил он.
– Пожалуйста, Феликс! – взмолилась Даветт, но послушно подрулила к тротуару.
– Я все знаю и понимаю, – сухо сказал Феликс. – Черт возьми, всё!
Сейчас он ненавидел только себя.
Он вышел наружу. Пожилая чета – оба черные – глядела в витрину на ряд аляповатой, ярко раскрашенной дешевой обуви.
И эта дрянь – последний магазин, который я вижу в своей жизни?
Он посмотрел на Даветт и пожал плечами.
– Ты знаешь, что я люблю тебя?
Она печально улыбнулась, кивнула.
Он кивнул в ответ и побежал через улицу к отелю.
Двери из полированной бронзы открылись почти беззвучно, выпустили из лифта на двадцать первый этаж. Ха, на мягком толстом ковре – отпечатки кольчужных сапог! Наши герои-крестоносцы тут как тут.
Если бы Феликс рассмеялся – а он почти рассмеялся – вышло бы безумное истерическое хихиканье.
Он никогда в жизни так не боялся. И не злился. И не знал такого отвращения и ненависти. Если бы его лицо сейчас увидел незнакомец – перепугался бы.
Феликс знал, что умрет и никогда больше не увидит Ее. Но чтобы снова увидеть Ее, надо идти вперед.
Безумие. И нет над ним власти.
Роскошный коридор. На одном конце – пожарная лестница, на другом – приоткрытая дубовая двустворчатая дверь в Губернаторский люкс. Феликс глянул на пожарную лестницу, а затем дерзко зашагал вслед за отпечатками, настежь раскрыл дверь и встал в ожидании чего-нибудь жуткого.
Но ничего не случилось.
Ха, захотелось попроще? Ладно.
Он ступил в номер.
Какое великолепие! Антикварная мебель, заграничные ковры на полированном паркете, пятнадцатифутовые потолки. Легкий бриз, проскользнувший с террасы, колышет кисейные занавеси. Терраса вдоль всей гостиной, сделанной буквой L, а в дальнем конце зала, в тусклом свете от недалеких многоэтажек, рядом с открытой раздвижной дверью затаились Адам с Котом, присели с арбалетами в руках.