А ночь очень даже ничего. Чуть жарковата.
Затем он спрятал руки – и браунинг – за спиной, пнул французскую дверь, отчего та с лязгом откатилась вбок, и нарочито неуклюже и шумно ступил на террасу.
– Эй, ты, мелкий божок! Это правда, что у тебя больше не работает хер?
Тишина. Удивление в прекрасных глазах, понимание – и закипающая злость.
– Феликс, нет! – крикнул Джек. – Что ты делаешь?
– Не только он, – добавил Кот, подходя с другого края террасы.
– Кот! – в ужасе воскликнул Джек.
– Все мы, – подойдя к Коту, добавил отец Адам.
– Нет, нет же, – прошептал Джек.
– Что это? – благодушно осведомился монстр. – Я в ловушке?
И обворожительно, нахально улыбнулся. Феликс безмятежно улыбнулся в ответ.
– Эй, расскажи-ка мне про свой прыщик, – предложил он и добавил заговорщицким тоном: – Это ж правда, что он не поднимается?
Тварь перестала улыбаться и медленно злобно ухмыльнулась.
– Жалкий человечек… как приятно будет услышать треск твоих костей, увидеть кровь, услышать предсмертный писк…
– Конечно, это всё именно так, – спокойно согласился Феликс. – Но давай взглянем правде в лицо. Завести ты их можешь ого как. Но когда доходит до главного…
Он помотал вялыми пальцами левой руки перед своей ширинкой.
– Так вот, когда вопрос в главном, он просто болтается. И никак. Флип-флоп, да?
От монстра повеяло такой лютой злобищей, что Феликс отшатнулся, даром что стоял в пятнадцати футах. Глаза налились чернотой, потом покраснели. Пасть раскрылась от уха до уха. Тварь шагнула вперед.
– Мой мелкий песик, добро пожаловать в вечное рабство!
Тварь дико, пронзительно захохотала, в разинутой пасти показались клыки.
Феликс рассмеялся – и вогнал пулю прямо между гребаными клыками!
– Хи-ш-ш-ш-ш-а-а!!!
Монстр зашипел от изумления, боли и ненависти, выплюнул сгусток черной слизи – и Феликс вогнал пулю в грудь. Тварь отступила, зашаталась, ударилась ногами об ограждение – и чуть не перевернулась, не полетела в пустоту.
Ослепительная, безумная, дикая надежда… она молнией вспыхнула в рассудке, задержала Феликса на доли секунды, и тварь успела выпрямиться, развернуться, оскалить пасть. Брякнул арбалет – но опомнившийся монстр поймал стрелу на лету.
«Мать же его, на лету!»
Феликс вогнал пулю в плечо руки, схватившей стрелу. Плечо искривилось, задрожало, снова шипение и черный гнилой плевок. Феликс выстрелил еще, тварь дернулась к нему, и тут вторая арбалетная стрела – от Адама или Джека? – продралась сквозь воздух и с хрустом проломила в ней дыру, прямо посредине груди, а острие вылезло наружу, такое четкое на фоне подсвеченного неба.