Царство купли-продажи.
Они без малого занялись самым настоящим шопингом. Даветт тут же заметила в витрине чудную пару коричневых туфель, спросила мужчин, что они думают, те сказали, что красиво и почему бы не купить, а она согласилась.
Но не купила. Все трое стояли и глазели на витрину. А потом двинулись вдоль центра на запах еды. Большинство ресторанов сосредоточились в центре «Галереи», на трех этажах вокруг ледового катка. Стейк-хаусы, маленькие бистро, техасско-мексиканские заведения, китайские ресторанчики и пара небольших баров.
Все трое сошлись на баре, где подавали и еду, и выбрали столик над ледовым катком.
Там уселись, выпили, выпили еще, поели, понаблюдали за катающимися, позлословили о них. И ни разу разговор не касался серьезного. Они сидели и сидели, а солнце клонилось к закату.
Стало ясно, что никто никуда не собирается уходить. Феликс спросил себя, что тут и кому собираются доказывать. И что хотят оспорить.
А через полтора часа, когда почернело небо над стеклянным куполом, они увидели вампира. Верней, заметили, и это в особенности достало Феликса.
Тот выругался про себя и помянул чертову тупую несправедливость мира.
Потому что они все глазели на него и ни черта не видели, а потом Даветт охнула, мужчины посмотрели на нее, проследили за взглядом, упершимся в парня у стойки бара внизу…
И впервые увидели чертову тварь на охоте.
Длинный бар со столами из полированного дерева, тянувшийся вдоль края катка. Сюда заглядывали усталые шоперы, взгромождались на табурет, по-быстрому перекусывали и отправлялись дальше к любимому занятию. Или даже пропускали по стаканчику перед тем, как отправиться на поиски подарка для дядюшки. А кое-кто засиживался и до закрытия.
Вампир сидел в дальнем конце слева, один, и делал вид, будто потягивает что-то прозрачное со льдом. В нескольких футах справа от него, тоже в одиночестве, сидела девушка лет двадцати пяти, длинноногая, с каштановыми волосами, с ворохом пакетов подле своего табурета – и ни с кем, кто мог бы спасти ее.
– Это потому, что знаем только мы, – с горечью подумал Феликс. – А мы не можем ничего сделать, потому что темно и…
И что, мать твою?
И больше всего злил хладнокровный бесстыдный обман. Вот так спокойно и нагло зайти, заказать в баре, высмотреть жертву – и все сойдет с рук. Он так же спокойно мог усесться рядом, с кем угодно, кроме нас, конечно. Кто угодно мог усесться рядом с ним.
Да черт возьми, я и сам могу прямо сейчас усесться рядом с ним!
И что потом? Да ничего. Умру, наверное, вот и все.
Феликс и сам не понимал, отчего так захватила эта мысль.