Сами собой пришли воспоминания. Он любил то время. Деньги, красивые особняки, люди, вечеринки в загородном клубе, балы дебютанток. Он всегда хотел быть частью этого мира, видел в нем больше, чем развлечения богатых. Так проводили свою жизнь-праздник поколение за поколением мужчин и женщин, рожденных, чтобы изменять мир. Наверное же, они были умней и сильней прочих смертных. И старались передать свои ум и волю детям.
У них не всегда получалось. Феликс знал массу глупейших типов среди отпрысков верхнего класса.
Но все-таки от таких детей многое ожидали. Наследник должен был совершить выдающееся. Изобрести что-нибудь или, по крайней мере, стать предпринимателем, промышленником, набирать обороты, платить своим людям зарплату, расширяться. Все время расширяться.
А я ничего не сделал. Не расширил. И теперь машу ручкой из окна прежней жизни.
Вот же дерьмо.
Наверное, потому рассказ Даветт зацепил так глубоко, по живому. Потому что у таких, как он, Феликс, отбирали прошлое, крали, изгаживали самые лучшие воспоминания.
Может, пойти к ней?
Он выпил. И еще выпил. И еще. После третьей он совершенно окосел. А диван – вот он.
А Феликсу не хотелось и думать про спальню.
Люди в епископском офисе в соборе Святого Люция умолкли, когда зашел Феликс. Уже прибыл новый епископ. Он проводил Феликса в кабинет, вручил билеты и документы и спросил, что делать с телами.
Карл, епископ и два его помощника. Остальные из свиты побежали в собор и спаслись там. Так что делать с телами?
Феликс слишком мало знал и сказать не мог. И, черт возьми, не собирался идти к «блейзеру» за Котом, чтобы сказал тот.
– Позвоните в Рим, – только и вымолвил он.
Когда он отвез Даветт с Котом в отель, еще не завечерело. Солнечный свет плясал на огромных окнах фасада, и потому отель показался тюрьмой.
Феликс остановил машину у главного входа. Вход в «Галерею» – всего в сотне ярдов. А там магазины и люди…
Феликс понял, что у него приступ клаустрофобии. Тяжелый.
– Кто-нибудь хочет что-нибудь? – вдруг спросил он.
Кот с Даветт переглянулись.
– Конечно, – нерешительно подтвердил Кот.
– Давайте заглянем, – одобрила она.
Все ухмыльнулись. Персонал отеля отогнал машину на стоянку, а они зашли в лобби и по коридору в торговый центр, и на последних метрах почти уже бежали. Центр заполняли снующие люди, дети вертелись и показывали пальцами, на скамейках сидели пожилые пары с сумками и пакетами, поставленными на пол между ног. Центр занимал четыре этажа и тянулся четыре квартала. Магазины торчали по сторонам Большого атриума, а тот шел через весь центр. Сверху его закрывал огромный округлый купол из стеклянных панелей.