Хм, как же зовут этого джентльмена…
– Кеннеди! – гаркнул стрелок Феликс и вышел из-за прилавка с «настоящими арбалетами».
Вампир улыбнулся, обернулся – и стрела размером в бейсбольную биту вломилась прямо в накрахмаленную, сверкающую белизной манишку, вылезла через спину, разбрызгав прозрачную жижу, растопырила шипы и мертво застряла в твари. Та застыла – но лишь на момент. А Феликс привязал трос к толстой бронзовой колонне.
Прочие замерли, перепуганные, не смея даже охнуть. Невероятно. Немыслимо. Что это? Часть шоу? Покушение на убийство? Цирковой трюк? Сюрреалистично…
Даже монстр, отшатнувшись и отступив на шаг, широко раскинув руки от удара, застыл, уставив багровеющие глаза на деревянный кол, пронзивший черную гнилую душу.
Но лишь на мгновение.
Налившиеся кровью глаза поглядели на обидчика, из широко раскрытой пасти полезли клыки и раздался жуткий вой…
Кот вышел слева, его стрела вломилась наискосок от первой, и, когда он поспешил привязать трос за колонну, монстр буквально взорвался.
Адской нереальной лютости рев пронесся над толпой, эхом заметался по улице, напитанный безумной ошалелой яростью. О Боже! От рева и дикого визга заложило уши…
Глядевшие люди сперва подумали про убийство. Но какое же тут убийство? Ведь это существо не может быть человеком. С такими криками – и человек? А если и животное, разве такое возможно?
Тварь дергалась, раздирала, верещала, шипела на обидчиков. Первый отчаянный рывок сотряс толстую бронзовую колонну, от второго та закачалась и захрустела, заколыхался балдахин над нею. Но уже был прочно привязан второй трос. Монстр забился еще яростней, обуянный страхом, попавший в ловушку, источающий гнев и злобу.
О, этот юнец посмел напасть на бога!
Вместо того, чтобы освободиться, убежать, монстр кинулся на Феликса – и на его надувные шары.
Но то, что вытекло из лопнувших шариков на морду и грудь, родило жуткий вкус и запах во рту, было не водой, а бензином. Один шарик лопался за другим, брызгал, а у Кота уже зажглась зажигалка, он бросил, та стукнулась о грудь монстра и отскочила – но не напрасно.
Взметнулось пламя, окутало тварь, занялись одежда, кожа и волосы. Но пламя не бензиновое, оно не того цвета, и не бывает бензиновый огонь таким ярким. Трещащий костер наконец выплюнул сгусток черной гнили, и тот горел.
И откуда эта страшная, тошная, выворачивающая наизнанку вонь?
Тварь больше не думала о злобе и мести. Не осталось ничего, кроме боли. О, боль! Тварь выла, корчилась, с безумной силой дергала тросы. Колонны качались, поддаваясь помалу, и среди визга и оглушающего воя начали гнуться, вылезать из тротуара.