И вот у меня на руках пропуск «на все секторы фронта», выданный мадридским военным комиссариатом. А ближайший фронт — это я уже знаю не по чужим корреспонденциям — в двух километрах от центра.
Едем через весь город. Площадь Четырех ветров. Начинаются пролетарские кварталы. Сперва дома не становятся ниже, улицы не становятся уже. Но вместо белых стен — закопченные, вместо пышных фасадов — унылые, одинаковые, обшарпанные.
На улице — каменные баррикады, уложенные прочно и широко. Собственно говоря, это каждый раз — две баррикады: начинаясь у стены дома, они не доходят до противоположного тротуара; петляя, между ними можно пройти и даже проехать. Их строили в ноябре 1936 года, когда боялись, что фашисты ворвутся в Мадрид.
Улица обрывается, только кое-где еще стоят одинокие домики, открывается перспектива, вдали холмы и не то лесок, не то парк.
Университетский городок строился по чертежам архитектора Санчеса Аркаса. Это невысокий, еще молодой человек со спокойными, грустными глазами, скромный и молчаливый. Только приглядевшись к нему, замечаешь сдержанную артистичность его жестов. Впрочем, таких кастильцев, и вовсе не артистов, много. Он — замечательный знаток испанской архитектуры и искусства. Но и это узнаешь, только вызвав его на разговор. Всю войну он работал в отделе пропаганды, всегда спокойный, предупредительный, занятый днем и ночью. После войны он приехал в Советский Союз, писал историю испанской архитектуры.
Когда фашисты подошли к Мадриду, было решено взорвать несколько зданий Университетского городка. Подрывники пришли к Санчесу Аркасу. Он разложил веред ними чертежи и спокойно, деловито объяснил, как легче и вернее всего уничтожить то, что он строил — лучшее творение его жизни.
Философский факультет уцелел. Это небольшое красивое здание. Белые стены, огромные окна. Кое-где стекло заменяло всю стену. Но стекол больше нет, все выбито. Пробита крыша. На полу кучами лежат изразцы вперемежку со стеклом, камнями, книгами. Греческий фолиант валяется около неразорвавшегося снаряда. «Критика чистого разума» раскрыта, на строках Канта лежат пустые обоймы. Тоненькие тетради магистерских диссертаций выпачканы землей, налипшей к обуви солдат.
Над парком идет холодный мелкий дождь. Дорожки пусты и печальны. Выстрелы похожи на лесную перекличку. Винтовкам ворчливо отвечают пулеметы. Орудия иногда покрывают своим басом этот маленький спор. Но они стреляют не по философскому факультету, а по городу.
Слева огромный, весь разбитый «клинический госпиталь» и так называемый дом Веласкеса с острым резным куполом. Там фашисты. Поближе — белый домик сторожа. Это республиканский аванпост. Изрезанный окопами парк спускается к нему. На маленьком мосту никого, он ничей. Кое-где между окопами противников не больше тридцати метров.