Размеренна, отрадна и светла.
Но толкиновские корни в Саксонии уходят в далекое прошлое, а сам он – «скиталец горький» в Британии, где место действия переносится в Уорик и в Оксфорд.
В Уорикской башне четырнадцатого века нормандские графы покоятся словно бы погруженные в блаженное забытье; точно немой упрек, сменяются времена года.
Здесь бдение не потревожит сна —
Пусть пляшет в солнечных лучах волна;
Пылит ли март над перекрестками дорог,
Устлал ли тропы снег, иль льет дождей поток,
Но вязы сбрасывают листья без числа —
Так несть числа мгновениям в годах, —
Их сердце древнее не видит зла
В извечной смене дней, не плачет, не болит,
Провидя днесь – печаль, а завтра – страх;
Звук эха гаснет в сонной тишине,
Немой рассвет крадется по стене.
Здесь «завтра» – это не просто взросление, как в «Ты и Я и Домик Утраченной Игры», но страшная перспектива битвы, предстоящей Толкину и его сверстникам. Перед лицом этого чудовищного потрясения «былые владыки во власти векового забытья» являют обманчивое постоянство, равнодушное бездействие, длящееся годами. Они безмятежно-спокойны, неизменны, неспособны бдеть и бодрствовать. Здесь улавливается нота гнева, который разделяли многие из поколения Толкина, чей мир постигла катастрофа, по всей видимости, по недосмотру старших.
Но если так, Толкин сознавал, что и он тоже был погружен в грезы. «Верность скитальца» по мироощущению радикально отличается от «Кортириона среди дерев», в котором автор заявил о своем «довольстве и покое» в Уорике. Ведь в новом стихотворении он писал:
Здесь, в городе забвенья, в старину
Шли дни мои неспешной чередой —
Я долго спал у смутных грез в плену,
Не потревожен мировой бедой.
Теперь он наконец-то осознал всю серьезность ситуации, как подтверждают его официальное окончание университета, попытка публикации и женитьба. После свадьбы Эдит намеревалась перебраться как можно ближе к мужу, и ей предстояло покинуть Уорик. Стихотворение «Верность скитальца» прощается с городом, с его снами и грезами.
Толкин не просто предавался ностальгии. Течение времени было темой нескончаемого внутреннего спора – часть его души скорбела о минувшем, но другая его часть знала: изменения необходимы. В том Оксфорде, что описан в стихотворении, прошлое становится идеальным, оно не забальзамировано и не полузабыто, но живо и исполнено крайней значимости для дня сегодняшнего.
Пронзенный сотней шпилей окоём
Подсвечен эхом и живым огнём
Колоколов, и будит звонкий хор
Виденья величавой старины,
Что прочь ветрами лет унесены;
Твой дух поет в чертогах до сих пор