Но почему Кор в стихотворении – «затерянный мертвый город»? Ответ обнаруживается в заметках, приложенных Толкином к краткому прозаическому наброску об атлантических путешествиях Эаренделя – наброску, который со всей очевидностью предшествовал великим адамовым трудам по имянаречению[47]. В нем содержится ссылка на «златой город» где-то позади Западного Ветра. Теперь Толкин добавил: «То был златой город Кор, и [Эарендель] услышал музыку солосимпэ, и вернулся искать ее, но обнаружил лишь, что фэйри покинули Эльдамар». Иными словами, эльфы «ушли в мир», и Кор опус тел.
Это – печальный проблеск сюжета, который несколько лет спустя оформится в кульминационную главу толкиновского мифологического эпоса. Возможно, идея отчасти подсказана тем фактом, что в 1915 году любимые места Толкина практически опустели: его сверстники отправились за море на войну. Если так, то ви́дение Толкина объединило как мифологические реконструкции, так и современные наблюдения в один многоплановый символ.
Если эти апрельские стихотворения можно уподобить внезапному весеннему цветению, то квенийский лексикон был корнями, ветвями и стволом. Пытаться точно датировать составление лексикона невозможно и, пожалуй что, бессмысленно: работа над ним велась в течение почти всего 1915 года, и новые слова добавлялись в произвольном порядке. Этот кропотливый труд отнимал очень много времени, так что в преддверии выпускных экзаменов («Школ») он, по-видимому, был отложен. Однако 10 мая Толкин, все еще размышляя над своей мифологией, написал картину под названием «Берега Фаэри» – на ней был изображен белый город Кор на черной скале, в обрамлении деревьев, на которых, точно плоды, висели Луна и Солнце.
Теперь Толкину пришлось заняться делом менее увлекательным: подготовкой к двум экзаменационным работам, которые он по возможности предпочел бы вообще не писать. Требовалось срочно наверстывать упущенное. Тут были и шекспировские пьесы «Гамлет», «Антоний и Клеопатра», «Бесплодные усилия любви» и «Генрих IV», и прочая «современная» литература – как, например, произведения Кристофера Марло, Джона Драйдена и Сэмюэла Джонсона, причем ни один из этих авторов не соответствовал его специфическим вкусам[48]. Готовился он поверхностно: будущий оксфордский профессор английского языка брал в библиотеке введения в творчество Драйдена и Китса и учебники для начинающих по шекспироведению и поэзии буквально накануне первого письменного экзамена.
Толкин беспокоился по поводу экзаменов, но куда больше пугало то, что будет после. В начале июня Дж. Б. Смит написал из Пенмаенмора, уверяя, что война закончится через месяц-другой – теперь, когда к Британии и Франции присоединилась Италия. Смит, разделявший интерес друга к языку и мифологии Уэльса и еще раньше просивший прислать ему учебник по грамматике валлийского языка, добавлял: «Насчет “Школ” не тревожься, и насчет приезда сюда – тоже». За четыре недели, конечно же, удастся подыскать для Толкина место в том же батальоне.