Маленький человек еще только на пути становления жизни, однако процесс познания начался для него с горького опыта: оказывается, как легко можно лишиться самого ценного в мире — жизни. Вот только что ласточка «носилась над рекой, щебеча и чурлюкая». Сколько радости в этом стремительном полете! Весь первый абзац фрагмента (заметим, всего одно предложение!) передает динамику этого движения. Динамичное описание строится на активности глагольных форм, которые служат определенной художественной цели: показать красоту и простор окружающей жизни. Ласточка с ликованием и радостью извещает всех, что она вернулась «в родную сибирскую деревушку». Вот только немного порезвится и сразу же приступит к делу: «отремонтирует гнездышко, высидит детей...» Но внезапная смерть обрывает это ликование: «Прищурив меткий глаз, мальчик метнул камень...»
Обратим внимание на то, как строятся следующие два абзаца текста. Они абсолютно контрастны первому. Там огромное пространство жизни: река, облика, лес, горы, дома, улицы, дороги, дальние страны и родной дом, где все едино — мир человека и мир природы. И это пространство наполнено энергией, ибо жизнь — в движении. Здесь пространство сужено до образа безжизненной маленькой пичужки, которая смотрит на мальчика «с ужасом, недоумением и укором». Это выражение, безусловно, ключевое во всем тексте. «Ужас, недоумение, укор» — осуждение зла, творимого человеком, пусть даже в бессознательном движении. Но не меньший ужас охватил и мальчугана, он почувствовал, что совершил тяжкий проступок, лишил жизни крохотное создание природы. И на лексическом уровне чувствуется этот перепад. Если в первом абзаце внимание читателя сконцентрировано на стремительных действиях ласточки, ее буйстве, жизненной энергии, переданных глаголами движения, то в следующих появляются уменьшительные суффиксы в лексемах, характеризующих ласточку: «туманцем», «головка», «пичужка». Не случайно все это: жалость, боль охватили и самого мальчугана, заставили осмыслить сотворенное зло. И наконец, последний абзац текста завершает этическое открытие ребенка, жизнь и смерть находятся рядом, и нелепая выходка может оборвать жизнь в самом ее начале. Мгновенно вспомнилась маленькому человечку и его бабушка, ее «присловье». «Шило-мотовило под небеса уходило, по-бурлацки певало, по-солдатски причитало» — этот своеобразный фольклорный элемент заставляет обратиться к прошлому, к народным истокам. Именно там таится чистый родник нравственной души, способной к сопереживанию.
Как видим, трехчастная композиция текста легко вписывается в парадигму «жизнь — смерть — открытие». Открытие, которое и определит дальнейшую формулу жизни: «Я никогда никого не буду убивать».