V. Стихотворение в прозе
Цикл прозаических миниатюр 1880 года И. С.Тургенев назвал «Senilia», то есть «Старческое», но издатель журнала «Вестник Европы» дал им собственное название — «Стихотворения в прозе». Так в русской литературе закрепился этот жанр, обозначающий миниатюры в прозе: маленькие рассказики, лирические зарисовки, драматические сценки.
Стихотворения в прозе принадлежат словно двум культурам и традициям: стихотворной и прозаической, поэтому в них могут быть использованы приемы, мотивы, сюжеты и образы стихов и прозы, причудливо соединяться в рамках одного произведения, напоминая свободный стих.
Стихотворения в прозе обычно пишутся циклами или целыми книгами. Пишут их чаще всего поэты, но нередко пробуют себя в этом жанре и прозаики. Опыты Тургенева были скорее исключением, чем правилом. Из русских классиков к этому жанру тяготели Н. Рерих, Е. Гуро, В. Каменский, И. Бунин, М. Пришвин и др.
Для стихотворения в прозе характерна особая композиция: четкая членимость текста на фрагменты, логическая стройность целого. Важную роль играют различные повторы, особый строй синтаксиса.
Темы и мотивы стихотворений в прозе: раздумья о жизни и смерти, о смысле бытия. Они могут иметь подзаголовок «сон» или «видение», что позволяет фантазировать, обобщать, вводить символику.
К этому жанру обратились и современные прозаики: А. Солженицын («Крохотки)», Ю. Бондарев («Мгновения»).
Задание. Напишите сочинение в жанре эссе по стихотворению в прозе А. Солженицына «Утро».
А. Солженицын. Утро
Что происходит за ночь с нашей душой? В недвижной онемелости сна она как бы получает волю отдельно от этого тела пройти через некие чистые пространства, освободиться ото всего ничтожного, что налипало на ней или морщило ее в прошлый день, да даже и в целые годы. И возвращается с первозданной снежистой белизной. И распахивает тебе необъятно покойное, ясное утреннее состояние.
Как думается в эти минуты! Кажется, сейчас ты с какой-то нечаянной проницательностью что-то такое поймаешь, чего никогда... чего...
Замираешь. Будто в тебе вот-вот тронется в рост нечто, какого ты в себе не изведывал, не подозревал. Почти не дыша, призываешь тот светлый росток, ту верхушку белой лилийки, которая вот сейчас выдвинется из нетронутой вечной воды.
Благодатны эти миги! Ты — выше самого себя. Ты что-то несравненное можешь открыть, решить, задумать — только бы не расколыхать, только бы не дать потревожить эту озерную гладь в тебе самом...
Но что-нибудь вскоре непременно встряхивает, взламывает чуткую ту натяженность, иногда чужое действие, слово, иногда твоя же мелкая мысль. И — чародейство исчезло. Сразу — нет той бесколышности, нет того озерка.