– Еще бы, – ответил Тюрлюпэн. – Я умею ругаться, как пьяная баба.
– Вот и отлично, – сказал писец. – А если вас спросят, какой вам дан наказ, вы ответите: только один – доказать при всех обстоятельствах преданность дому де Лавана. О слугах и лакеях говорите не иначе, как с прибавлением слов: мошенники и олухи. По этому признаку узнается дворянин. Свою поклажу вы оставили в гостинице, где остановились, чтобы позавтракать. Затем, насчет герцогини вот что заметьте себе: к ней приближаются с двумя учтивыми поклонами; стоят перед ней, обнажив голову. Помните об этом и не ошибитесь.
– Обнажив голову, – бормотал Тюрлюпэн, – два учтивых поклона. Хорошо, что вы мне это сказали.
– Ну, сударь, скоро полночь. Вот ваша одежда, вот ваши документы. Завтра на рассвете вы найдете меня на берегу реки, под откосом. Там я буду вас ждать. Вы знаете, в чем ваша задача. Мы договорились.
– Еще только одно, – сказал Тюрлюпэн. – Этот господин де Жослэн проиграл вам также, надо думать, свой кошелек с деньгами. У меня нет с собой ни одного су.
– Кошелек! – воскликнул писец. – Нет, кошелька я вам не дам. Дворянину денег не нужно, дворянин заставляет других платить за себя.
* * *
В четверть первого ночи Тюрлюпэн постучал в двери родового замка Лаванов. Послышались голоса, шаги, звяканье ключей. Дверь приоткрылась. Свет фонаря упал на плюмаж шляпы Тюрлюпэна и скользнул вниз до кончиков его ботфорт.
– Ваше имя?
– Рене де Жослэн, сьёр де Кеткан.
– Чем желаете вы служить ее светлости герцогине?
– Своей шпагой.
– А если вы ее потеряете?
– Тогда своей головой.
– Кто дал вам такое поручение?
– Бог и бретонская знать, – воскликнул Тюрлюпэн.
Дверь с визгом отворилась. Между двумя рядами одетых в черное и лиловое лакеев Тюрлюпэн прошел в ярко освещенные сени. Он зажмурил глаза. Свет ослепил его.
– Мы ждали вас, сударь, – раздался звонкий юношеский голос. – Приветствую вас в этом доме.
На широкой лестнице стоял молодой герцог де Лаван и размашистым жестом снял шляпу перед Тюрлюпэном.
В этот же час огромная, молчаливая толпа стояла на площади, расположенной между бойнями и церковью Сен-Жак-де-ла-Бушри. Закутанные в плащи, промокшие под дождем, стояли они там – носильщики, зазывалы, уволенные лакеи, кабатчики, бочары, нищие, воры, возчики, лодочники, писцы без должности и заработка, старьевщики, водоносы, ярмарочные певцы, тощие фигуры, питавшиеся овсяным хлебом и отрубями, подбиравшие отбросы на овощных рынках, поденщики, привратники, наемные убийцы, бандиты, отверженные и преследуемые, только по ночам выползавшие из своих нор, – все они стояли и ждали того одного, кому принадлежали телом и душой.