– Да нет, попробуйте только. Мне интересно, что вы скажете об этом сорте. Вы ведь знаток.
– Спасибо, я не курю.
– Что? С каких пор? Вы ведь выкуривали по сорок штук в день!
– Я простужен, – сказал Демба, и тут же с ним случился припадок кашля, от которого бы он неминуемо задохся, если бы звонок у парадной двери не прервал его виртуозного изображения последних минут умирающего от чахотки.
– Вот, это они, – сказал Гегенбауер.
– Кто? – спросил Демба.
– Два господина, которые в виде исключения пришли ко мне не для того, чтобы сыграть партию в тарок.
– Вот как! – сказал Демба. – Какой же дебош учинили вы опять сегодня ночью?
– Ничего не поделаешь. Весной я всегда становлюсь бодлив. Кажется, люди могли бы уже это знать и вести себя со мной немного поосторожнее.
Но и на этот раз появились не два торжественных господина, а почтальон с письмом и почтовой карточкой.
– Простите, – сказал Гегенбауер и принялся читать.
Демба, прежде чем позвонить у дверей Гегенбауера, составил план кампании. Просто занять у Гегенбауера деньги он не хотел. Такую просьбу он ни за что бы не мог произнести. Нет. Надо было устроить так, чтобы Гегенбауер сам предложил и навязал ему деньги.
Недавно Демба дал Гегенбауеру тетради с лекциями, которые тщательно стенографировал в аудитории, а дома, с усердием пчелы, переписывал начисто красивым почерком. Они представляли собой довольно значительную ценность, и Демба твердо надеялся, что Гегенбауер их давно затерял или выбросил как ненужный хлам. Ибо Гегенбауер никогда не умел сохранять то, что занимал, но зато всегда был готов благородно возмещать причиненные им убытки. На этом и основывал Демба свой план.
– Я, собственно говоря, пришел, – заговорил он, когда Гегенбауер бросил письмо на стол, – пришел только, чтобы спросить, нужны ли вам еще тетради, которые я дал вам в пользование в декабре месяце.
– Какие тетради? – спросил рассеянно Гегенбауер.
– Лекции Штейнбрюка о римском художественном эпосе.
Гегенбауер призадумался.
– Четыре коричневые тетради, и одна из них без обложки?
– Да, они самые.
– Вам они непременно нужны?
– Да. Непременно. Я опять получил урок.
– Это неприятно, – сказал Гегенбауер. – Дело в том, что я их сжег.
Демба возликовал в душе. Но самым жалобным тоном, какой был у него в распоряжении, он воскликнул:
– Что вы говорите? Сожгли?
– Да, – кивнул головой Гегенбауер без малейших признаков уныния.
– Не может быть! – воскликнул Демба.
– Я сжег все, что мне напоминало каким-нибудь образом о моем провале. Даже цилиндр спалил, в котором я был тогда.
– Боже мой, что же мне делать теперь! – плакался Демба.