– С одной оговоркой: вместо Спасителя он изобразил на кресте мешок с орехами, – вставил Беллинчоли.
– А вы что скажете, мессир Леонардо? Каково ваше мнение о «Распятии»? – спросила герцогская возлюбленная, которой очень хотелось привести знатока столь многих искусств в замешательство. Ведь он лишь с большой неохотой позволял себе судить о работах других художников, тем паче о таких, где не мог отыскать ничего хорошего. Как она и ожидала, мессир Леонардо попытался увильнуть от ответа на этот вопрос, особенно неуместный в присутствии настоятеля.
– Вы сами, мадонна, уж верно, разбираетесь в этом лучше меня, – произнес он с обезоруживающей улыбкой.
– Ну нет! На попятный двор идти не дозволено. Мы желаем услышать ваше мнение! – оживленно воскликнул Мавр, сгорая от любопытства.
– Часто, – заговорил мессир Леонардо после минутного раздумья, – часто я думаю о том, как от поколения к поколению живопись все больше приходит в упадок, если художники берут за образец лишь уже созданные картины, вместо того чтобы учиться у природы и усвоенное…
– Ближе к делу! – перебил настоятель. – Мы хотим услышать ваш суд об этом «Распятии».
– Весьма богоугодное произведение, – сказал мессир Леонардо, тщательно взвешивая каждое слово. – Глядя на него, я чувствую все муки истерзанного Спасителя…
Фенхелева лира грянула веселыми звуками, которые можно было истолковать как задорный смешок.
– …Столь правдиво они изображены, – продолжал мессир Леонардо. – Еще могу добавить касательно Джованни Монторфано, что он умеет артистически разделать зайца либо фазана и уже в одном этом обнаруживается рука мастера.
Лира так и захлебнулась скачущей струнной дробью, а в приглушенный смех придворного общества вторгся сердитый голос настоятеля:
– Все, все знают, мессир Леонардо, языка злее вашего нет в целом Милане, а кто заводил с вами дела, непременно оставался в убытке и неприятности. Добрые братья Сан-Донато который год об этом твердят. Жаль, я их не послушал.
– Вы говорите, – невозмутимо произнес мессир Леонардо, – о том «Поклонении пастухов», что я начал писать по заказу монахов Сан-Донато и не завершил по причине содейства, каковое оказал мне в этой работе Великолепный?[14]
– Не знаю, о «Поклонении» ли речь и при чем тут был Великолепный, – объявил настоятель. – Знаю только, что монахи понесли из-за вас урон. Но из собственных ваших слов как будто бы вытекает, что эту работу вам оплатили дважды – и монахи, и Великолепный – и что как те, так и другой в итоге остались с носом.
– А мне вот кажется, что в словах его кроется некая история, – заметил герцог, – или я плохо знаю моего Леонардо. Верно, мессир Леонардо? Тогда расскажите ее нам.