– Я говорю, если хотите, вы можете видеть меня теперь каждый день. Ну, то есть коли для вас это важно.
Бехайм схватил ее руку.
– За эти слова, – провозгласил он, – я бы с радостью осыпал тебя поцелуями, не будь мы в церкви. Вот ведь нечистая сила, придется ждать, пока мы не выйдем отсюда.
Никкола испуганно взмахнула рукой.
– На улице надо притвориться, будто мы незнакомы, будто мы совсем чужие. Нельзя, чтобы нас видели вместе, людям только дай повод, мигом сплетни пойдут, а мне от этого неприятности.
– Ты серьезно? – спросил он. – И как же, по-твоему, нам быть дальше? Неужели так и будем изо дня в день слушать в церкви литании?
Она покачала головой и улыбнулась. А потом описала ему некий загородный трактир, расположенный на берегу озера возле монцской дороги, которая ведет затем к пиниевой роще. Вот в этой роще, а если погода будет плохая, то в трактире пусть он и ждет ее завтра в четвертом часу пополудни. Идти недалеко, минут тридцать, не больше.
– Это пустяки, – заверил Бехайм. – Из любви к тебе я бы и два, и три часа в день на дорогу потратил. И через ограды бы лазил, и канавы вброд переходил, и с кусачими псами схватился, лишь бы увидеть тебя.
Она улыбнулась ему, а потом скользнула в сторону, к распятию в нише бокового нефа. Потупила голову, перекрестилась и преклонила колена. Минуту-другую спустя она вернулась и сказала:
– Я молилась Господу нашему Иисусу Христу, чтобы наше дело кончилось хорошо. Стало быть, завтра в четвертом часу, заблудиться там никак не возможно. Еще я молилась за Манчино. Надобно вам знать, он любит меня, и любит так сильно, как вы никогда меня не полюбите. Сейчас он, правда, сердит на меня из-за вас, называет вероломной, а ведь я вовсе не давала ему повода считать, будто он имеет на меня какие-то права. Я молилась, чтобы он вновь обрел утраченную память и отыскал свою родину. Сам говорит, что был большим вельможей, владел замками, слугами, деревнями, лесами и пастбищами. Только не помнит где.
На улице она сразу же поспешила прочь, однако еще раз оглянулась. С улыбкой подняла руку и пальцами показала: не забудь, в четыре часа!
Были в Милане два коммерсанта немецкого происхождения, братья Ансельм и Генрих Зимпах, которые сколотили состояние на торговле с Левантом и пользовались почетом и уважением – их всяк в городе знал, ибо прожили они здесь уже лет двадцать. К этим-то братьям Бехайм и направил свои стопы и, угощаясь вином, солеными миндальными орешками и пряниками, изложил им свое затруднение, спросивши, каким путем законы Миланского герцогства могут принудить Боччетту к уплате долга.