– Вы говорили, – кивнула Никкола. – Наверно, вы и правда любите меня, но так, как богатый и знатный господин любит бедную девушку, – умеренно. – Она смотрела на озерцо и на прибрежные деревья, словно бы зябко дрожавшие под дождем, и толика разлитой в природе печали закралась ей в душу. – Да и безрассудно было бы надеяться на большее.
– Я не знатный господин, – поправил ее Бехайм. – Я коммерсант, торгую разными разностями, так и перебиваюсь. Продал здесь, в Милане, пару коней и живу теперь на выручку от этой сделки. Пока хватает. А еще надо мне, – при мысли о Боччетте он помрачнел лицом, – получить кой с кого должок.
– Слава богу! – сказала девушка. – Я-то думала, вы вельможа, из знатной семьи. Этак мне милее. Ведь нехорошо, когда в любви один ест пироги, а другой – пшенную кашу, да и той у него в обрез.
– Ты о чем? – спросил Бехайм, который, задумавшись о Боччетте, слушал вполуха. – Коли я не из знатного дома, ты сразу называешь меня пшенной кашей?!
– Это я – пшенная каша, а вы – пирог, – объяснила Никкола.
– Ты? Каша? Что ты городишь? – заволновался Бехайм и бросил думать о Боччетте. – Каша! Тебе просто хочется лишний раз услышать, что в Милане ты самая красивая, а для меня самая любимая, другой такой, как ты, я нигде не сыщу.
Никкола зарделась от удовольствия.
– Значит, вы меня любите? Благоволите ко мне?
– Как ты это устроила? – спросил Бехайм. – Не бросила, часом, мне в вино или в суп травку «иди-за-мной»? Когда я не с тобою, я и думать ни о чем другом не могу. В жизни так не влюблялся.
– Это хорошо, – сказала Никкола, – и очень меня радует.
– А ты? – спросил Бехайм. – Как обстоит с тобой? Ты любишь меня?
– Да, – ответила Никкола. – Очень.
– Скажи еще раз.
– Я очень вас люблю. Вы мне по сердцу.
– И чем же, каким поступком ты намерена показать мне это и доказать?
– А разве нужен какой-то знак? Вам известно, что это правда.
– Когда мы встретились в первый раз, – сказал Бехайм, – ты обещала мне поцелуй и еще много чего.
– Неужели? – воскликнула Никкола.
– Я прочитал это в твоих глазах, – объяснил Бехайм. – В твоих глазах было обещание. И теперь, когда все у нас идет хорошо, я требую это обещание исполнить.
– Я с радостью дозволю вам меня поцеловать, – посулила Никкола, – только не здесь, не при этом мальчишке, Непоте… Нет, прошу вас, не теперь, послушайте же меня! Отчего вы вчера, когда мы с вами…
Она хотела напомнить ему, что накануне ушла из пиниевой рощи нецелованная, хотя они были там одни и никто им не мешал, но не смогла договорить, так как он, полагая, что сейчас для этого самое время, привлек ее к себе и стиснул в объятиях. Предаваясь его ласкам, она, однако ж, умудрялась держать под наблюдением дверь и окно и прислушиваться к шагам Непоте, который ушел в погреб за вином.