– Мне от этих вещей проку не много, – сказал Бехайм и поднял голову, глядя на девушку с видом озабоченным и хмурым. – Ты вот спрашиваешь о дне и часе, а назвать их я не могу. Дела призывают меня в Венецию, но, как на грех, возникли осложнения, все пошло не так, как я рассчитывал, – словом, у меня неприятности.
И как человек, не знающий, что ему делать, он развел руками.
Никкола, точно громом пораженная, с тревогой смотрела на него.
– Если у тебя неприятности, любимый, поделись со мной, – попросила она. – Я, конечно, не знаю, сумею ли помочь. Но я уверена, ради тебя я сделаю все на свете.
Он издал короткий смешок.
– Милая ты моя! Чем ты мне поможешь?! Ну да ладно, раз тебе так хочется знать про мои неприятности, скрывать не стану: дела мои обстоят не лучшим образом. Денег нехватка, причем значительной суммы, а она до крайности необходима, видит Бог, деньги мне нужны как никогда, а я понятия не имею, где их взять! Можешь представить себе, что путешествие вроде этого…
– Любимый, поверь, я тебя в расход не введу! – воскликнула Никкола испуганно. – Кусочек хлеба, яйцо или немножко фруктов – я и сыта…
Бехайм в ответ только плечами пожал.
– Речь не о пропитании, – объяснил он. – Такая поездка сопряжена еще и с другими, весьма значительными, тратами. А когда я сполна расплачусь с домохозяином, даже не знаю, хватит ли нам денег добраться хотя бы до Лекко и смогу ли я там оплатить ночлег. – И словно досадуя на себя за то, что все это ей рассказал, он добавил: – Ну вот, теперь ты знаешь мои обстоятельства, но что толку?
Никкола вздохнула и призадумалась.
– А много ли денег тебе недостает? – робко спросила она. – Велика ли сумма?
– Сорок дукатов… да-а, сказать легко, – отвечал Бехайм, – послушать – так вроде бы пустяк. Но эта сумма невероятно велика, когда нужно ее добыть, а ты не знаешь как. – И Бехайм якобы устало потер ладонью лоб.
– Сорок дукатов, – повторила Никкола и опять умолкла. Она думала о деньгах своего отца, которые он любил и берег как зеницу ока, старательно пряча от нее, а все же она приметила, в каких уголках и дырах, за какими камнями в стене и под какими плитами пола он их укрывал. Она читала в чертах любимого тревогу и огорчение, но решиться ей было нелегко. – Сорок дукатов… Сорок дукатов. Пожалуй… пожалуй, любимый, мне удастся добыть их.
– Тебе? – вскричал Бехайм, и голос его зазвенел радостным волнением. – Ты серьезно? В самом деле? Ты сможешь?.. Клянусь душой, тогда я избавлюсь от всех неприятностей! Да нет, не может быть. Не верю. Ты шутишь.
Мысленно Никкола все еще была в отцовском доме.