Он закурил сигару, и я воспользовался паузой, чтобы осведомиться о размерах понесенного им ущерба.
– Новый рессорный лист пришлось поставить, – ответил шофер. – И передние стекла – вдребезги! Весь день провозился с ремонтом. В субботу закончил его, в полдень стою на своем месте, и такой вышел случай – тот самый господин опять выходит из дома номер восемь. «Этого бы я не повез», – сказал мне мой товарищ. Ну, я не такой, я не суеверный. «Пожалуйте, господин, садитесь», – сказал я.
– Вы видели, что этот господин вышел из дома номер восемь? – перебил я его, не будучи в силах скрыть свое волнение. – Где ваша стоянка?
– На Доминиканском бастионе, как раз против народного кафе…
– Отвезите меня туда. Доминиканский бастион, номер восемь, – приказал я и сел в автомобиль.
Автомобиль остановился перед четырехэтажным серым домом угрюмого вида. В темных воротах я тщетно искал звонок к дворнику. Потом очутился в узком, очень грязном дворе, покрытом дождевыми лужами. Собака неопределенной породы, стоявшая на тачке, яростно залаяла на меня. На мусорной куче два маленьких бледных мальчика играли кирпичами, крышками от ящиков и разбитыми бутылками. Одного из них я спросил, где живет управляющий домом, но он меня не понял и не ответил.
Некоторое время я стоял в беспомощности, не зная, к кому обратиться. Откуда-то доносился непрерывный плеск воды, может быть, там был фонтан или вода стекала с кровли. Собака все еще лаяла. Я поднялся по деревянной витой лестнице в намерении позвонить у какой-нибудь двери и получить нужные мне сведения.
Неприятный запах ударил в нос, затхлый запах домашнего скарба, плесени и отбросов овощей. Я заставил себя идти дальше, преодолев отвращение, – мне не хотелось уйти ни с чем.
На площадке второго этажа я осмотрелся. Справа находилось правление академического кружка «Hilaritas». В дверной щели торчали два письма и смятая бумажка, на которой карандашом написано было: «Я в кафе „Кронштейн“» – и подпись, которой я не мог разобрать. Мне показалось бесцельным наводить справки в этом кружке. Прошел я также мимо конторы Союза шапочных и войлочных торговцев. Третья дверь вела в частную квартиру. «Вильгельм Кубичек, майор в отставке», – прочитал я на дощечке. Тут я позвонил и передал свою карточку открывшей мне двери служанке.
Меня ввели в просто обставленную комнату. Мебель была в белых чехлах. Против двери висел портрет какого-то генерала в мундире, с орденом Железной короны на груди. Майор вышел ко мне навстречу в халате и туфлях; лицо его выражало изумление и беспокойство по поводу непонятного ему визита. На столе лежали увеличительное стекло, турецкая трубка, блокнот, суконка, плитка шоколада и открытый альбом почтовых марок.