– Какая ужасная погода! – сказал провизор, наливая мыльного спирту в бутылку. – Должно быть, и вы простудились, господин барон. По-моему, самое лучшее в таких случаях – стакан горячего вина, особенно если добавить в него мускатного цвета и гвоздичного корня да сахару побольше, а на ночь – согревающий компресс… Восемьдесят геллеров с вас, господин фон Сиберни, очень благодарен, имею честь кланяться, господин фон Сиберни, ваш слуга!..
Он кивнул в сторону бледного молодого человека в роговых очках, вышедшего из аптеки, подождал несколько секунд и сказал затем, обратившись ко мне и понизив голос:
– Этот господин, что вышел, – очень интересный случай, гемофилик. Был уже у всех врачей, профессоров, специалистов – никто не может помочь. Один на тысячу.
– Господин Сиберни? Так, так, так… Что-то и я слышала об этом, – сказала старуха с корзиной.
Я попросил снотворного порошка и получил несколько маленьких белых таблеток в картонной коробочке.
– А барышни вашей сегодня нет? – спросил я.
– Фрейлейн Польди?
– Кажется, ее так зовут. Такая рыженькая.
– Сегодня утром она свободна, потому что вчера дежурила ночью. Мы ждем ее с минуты на минуту, теперь уже пять часов; в сущности, она должна была прийти уже час тому назад. Не передать ли мне ей что-нибудь?
– Нет, не нужно, я загляну позже, – ответил я. – Ничего особенного, мне хотелось только передать ей поклон от общего знакомого, с которым я встретился в Граце. Я зашел сюда по дороге. Впрочем, дайте мне на всякий случай ее адрес.
Я видел по лицу провизора, что рассказ про общего знакомого в Граце показался ему не слишком правдоподобным. Он окинул меня испытующим взглядом, написал затем адрес на листке блокнота и сказал, передавая мне его:
– Третий этаж, квартира № 21, у господина надворного советника Каразека. Это ее дедушка. Фрейлейн Польди – из очень хорошей семьи, слыхал я также, будто она помолвлена.
«Леопольдина Тайхман, Бройхаузгассе, № 11» – стояло на записке, которую мне дал провизор. Я не поехал туда сразу, я боялся с нею разминуться, потому что она, быть может, уже шла обратно в аптеку, с этим надо было считаться.
Некоторое время я ходил по тротуару перед аптекою взад и вперед. К шести часам новый ливень загнал меня в мою квартиру. Из окон спальни я мог наблюдать за дверью аптеки.
Время проходило, а ее все еще не было видно. Сумерки сгустились, мне становилось трудно различать лица входивших и выходивших людей. Когда с улицы начал доноситься стук задвигаемых ставен, я покинул свой наблюдательный пост, перестав надеяться, что она еще придет.