Светоч… Где-то она уже слышала это старомодное слово… Слышала не от взрослого, а, кажется, от ребенка. Надо подумать, вспомнить. А пока нужно слушать дальше. Не каждый раз подсознание преподносит такие подарки.
– И свет этот был виден за тысячи километров! – Галка хихикает, Лисапета шикает на нее.
– За несколько километров, пожалуй. – В голосе Разумовского чувствуется улыбка.
– А что становилось с ними потом? – спрашивает невидимый Артем.
– С кем?
– Со светочами. Что с ними становилось потом, когда наступало утро?
Разумовский отвечает не сразу. В молчании его чувствуется некоторая неуверенность, словно бы ему задали очень неожиданный вопрос, на который у него нет ответа.
– А что с ними могло стать? – На помощь приходит Лисапета. – Утром спускались вниз, получали, наверное, какой-нибудь поощрительный приз из рук директрисы. Вот и все дела!
– А ведь ты, Артем, прав! – В голосе Разумовского растерянность. – Мы не знаем, как в дальнейшем складывалась судьба этих детей. Я выясню… Я списался с одним коллекционером из Чернокаменска. Он коллекционирует старинные записи, чертежи и дневники. Знаете, он обещал дать мне почитать дневник самого Августа Берга! – Теперь в голосе Разумовского слышится кристальный, ничем незамутненный восторг от предстоящего. – Берг бывал в Горисветово не только во время строительства башни, но и незадолго до своей смерти. Как раз во время исчезновения… – Наступает неловкая пауза. Очевидно, что Разумовский в запале сболтнул лишнее, непредназначенное для детский ушей.
– Кто исчез?! – Один вопрос в два голоса: ее и Артёма Морозова. – Кто исчез, Максим Игоревич?!
– Никто! – Голос Лисапеты гремит под сводами Свечной башни, отгоняя от Разумовского любопытных ребят с их глупыми вопросами.
– Никто. – Разумовский снова улыбается, но Мирослава чувствует неискренность. До сих пор он был кристально-прозрачный, а теперь вот отчего-то помутнел.
– Куда девались дети из приюта? – Хочется спросить Мирославе. Не тринадцатилетней девочке, а нынешней, прошедшей горнила психоанализа. – Почему так мало сведений о воспитанниках? И что стало с самой Агнией Горисветовой?
Но радиопостановка закончена, ответом ей становится тишина. Та особенная форма тишины, которая не успокаивает, а пугает. Самое время открыть глаза, но Мирославе страшно. Не взрослой, прошедшей горнила психоанализа женщине, а маленькой девочке.
Тишина нарушается шепотом.
– Раз… два… три… четыре… пять…
И мертвенное дыхание холодит затылок…
– Я иду искать. Кто не спрятался…
…Кто не спрятался, тот мертв!
Ее плеча касаются… Ее запятнали… Она не смогла спрятаться и теперь она…