– Кто не спрятался, я не виноват… – Ее голос упал до едва различимого шепота.
– Кто не спрятался, тот мертв… – вторила ей Василиса. Ее глаза сделались пустыми и тусклыми, как будто залитыми свечным воском. Наверное, именно это имел в виду Фрост, когда утверждал, что Мирослава зазомбовела. Наверное, вот так они и выглядят – зазомбовевшие…
А Василиса уже отвернулась к мольберту. Остро заточенный карандаш летал над листом бумаги, добавляя штрихов, деталей и жизни. А тонкая рука все тянулась и тянулась к нарисованной девочке. Еще мгновение – и все…
– Послушай, я… – Мирослава коснулась Василисиного плеча.
Договорить она не успела – Василиса завизжала. Ее лицо смертельно побледнело.
– Тише! – Обеими руками Мирослава обхватила девочку за плечи, прижала к себе. – Это я, Василиса! Это всего лишь я…
Василиса не пыталась вырваться и кричать тоже перестала. Она затаилась, словно маленький испуганный зверек, даже взгляда на Мирославу не поднимала. И это было хорошо, потому что еще одного «воскового» взгляда она бы не пережила. Она гладила девочку по голове и думала, как же ей теперь жить дальше, как им всем теперь жить. Потому что вот это все не случайно! Потому что не могут дети, не сговариваясь, рисовать один и тот же рисунок. Потому что не может быть так страшно без причины. Потому что пришла пора вспоминать!
– Ну, все? – Она дунула Василисе в макушку. Получилось несерьезно и смешно. Василиса тихонько хихикнула.
Вот и хорошо. От истерики они благополучно ушли. Сказываются многочисленные сеансы психоанализа.
– Напугала я тебя, Василиса?
– Немножко. – Девочка шмыгнула носом. – Неожиданно как-то…
Да уж, неожиданно – это слабо сказано!
– А зачем ты меня нарисовала? – спросила Мирослава самым легким своим тоном, самым ласковым своим голосом.
– Вас?! – Василиса удивилась до такой степени, что даже отстранилась. – Я вас не рисовала, Мирослава Сергеевна!
– А это кто? – Она указала пальцем на девочку на рисунке.
– Не знаю. – Василиса пожала плечами. – Это просто девочка… По памяти.
– По какой памяти? Откуда ты вообще взяла этот сюжет, Вася?
Мирослава сначала сказала, а потом уже укорила себя за фамильярное «Вася». Вот она, к примеру, не позволяла посторонним называть себя Мирой. Только своим, только самым близким. Но обошлось, Василиса, кажется, даже не заметила.
– Это мне приснилось, – сказала она шепотом. – Мне сейчас все время это снится.
– Башня?
– Башня. Девочка и…
– И – кто? – Мирослава затаила дыхание.
– И Хозяйка свечей. – Быстрым движением Василиса сдернула рисунок с мольберта и принялась рвать его на мелкие кусочки.