По Нижегородскому краю: «Детская смертность доходит до 42 % от общей смертности».
По Средней Азии: «Из 182 смертных случаев – 118 приходится на детей».
По Украине: «Среди спецпереселенцев распространены глазные болезни, венерические; было несколько случаев брюшного тифа. Дизентерия вызывает большую детскую смертность».
Как мы видим, ситуация со смертностью в спецпоселениях была ужасающей, к приему сотен тысяч ссыльных ОГПУ было совершенно не готово, следствием этого стали мучительные смерти сотен тысяч крестьянских детей. Уиткрофт и Дэвис пишут: «Поспешная ссылка сотен тысяч людей, в том числе детей, в отдаленные районы СССР, практически лишенные какой-либо инфраструктуры, привела к ужасающим последствиям. В июне и июле отчеты, направляемые в центр, содержали многочисленные жалобы на плохие условия в поселениях. Самую серьезную проблему представляла нехватка продовольствия. Даже официально членам кулацких семей полагалось по 300 г муки и 30 г крупы в день – рацион голодающего. Но и официального пайка им часто не доставалось. В докладной, направленной Молотову 13 июля, говорится: “…смеет поступают сообщения (Урал, Казахстан), что для питания прибывающих спецпереселенцев фондов на местах не имеется”. На Урале голод порой приводил к самоубийствам среди спецпереселенцев. Автор доклада из Восточной Сибири жалуется, что “подавляющее большинство” кулаков, высланных без семей, сбежали, так же как и женщины с детьми, чьи мужья были отправлены в другие районы СССР. Он пишет о “тяжелых бытовых и продовольственных условиях”, обвиняя в них “хозорганизации, использующие спецпереселенцев”. Эти условия вызвали рост эпидемических заболеваний и детской смертности, которые нигде не регистрируются. Бараки переполнены, грязны и кишат вшами. Доклады из Казахстана сообщали о многочисленных случаях брюшного и сыпного тифа. В процессе переселения многие дети потеряли родителей и оказались “беспризорными” (слово, вошедшее в широкое употребление после Гражданской войны); их направляли в детдома, если там находились свободные места. На Урале только 26 из 4511 детей школьного возраста посещали школу. Дальнейшие справки ОГПУ, подготовленные в сентябре 1931 г., рисуют такую же мрачную картину» [374, с. 56–57].
К огромному сожалению, эта мрачная картина была только прелюдией к закономерному результату, масштабы трагичности которого невозможно переоценить. Речь идет, конечно же, о голоде 1931–1933 гг. Точная цифра погибших от голода нам неизвестна, но разброс в любом случае ошеломляющий: от нижнего предела в 4,6 млн до 5,7 млн у Дэвиса и Уиткрофта [374, с. 421] и 7 млн в заявлении Государственной Думы РФ от 2 апреля 2008 г. [376].