Само собой, то, что происходило в Чехословакии, не устраивало социалистический блок, и особенно СССР. Как уже было отмечено выше, сама возможность потери монополии на власть была в социалистической парадигме недопустима, в противном случае речь бы шла о трансформации в социал-демократов западного образца, которые были готовы на многопартийный парламент, политическую конкуренцию и, что из этого закономерно следует, отказ от строительства социализма. Парадокс заключался в том, что чехословацкие реформаторы и не предлагали многопартийность, по крайней мере открыто. Речь шла, скорее, о компартии «с человеческим лицом», о борьбе с бюрократизацией и цензурой, которая мешала обсуждению важных вопросов и проблем. Но даже такой подход был расценен как «контрреволюция». Как сказал в марте 1968 г. лидер социалистической Польши Владислав Гомулка, «мы должны выработать решения, которые недвусмысленно заявят, что контрреволюция в Чехословакии не пройдет, что руководство чехословацкой партии и рабочий класс Чехословакии этого не допустят, что союзники Чехословакии, те, что собрались здесь, этого не допустят» [36, с. 530].
Напрасно премьер-министр ЧССР Олдржих Черник будет убеждать соцлагерь в прогрессивности и просоциалистическом характере проводящихся в Чехословакии реформ. Против страны уже готовилась коалиция, готовая на применение чрезвычайных мер. В мае Брежнев заявит: «КПСС убеждена в необходимости сохранения научного социализма в Чехословакии, в поддержке ее коммунистической партии и в сохранении ее у власти… Что касается критики “Программы действий”, то она имеет второстепенное значение. Сейчас важно выявить и консолидировать силы, способные бороться с контрреволюцией» [36, с. 534]. К сожалению, Брежнев видимо забыл, что речь шла не о «контрреволюции», а о независимом государстве со своими собственными гражданами, которые сами хотели принимать решения, касаемые их дальнейшей жизни. К этому времени СССР уже начал разработку планов возможной военной интервенции, и члены Соцблока постоянно проводили встречи и консультации, само собой без участия Чехословакии. Однако был получен формальный повод для вторжения – пять человек из руководства компартии ЧССР, сторонников контрреформ, обратились к Брежневу с просьбой о вооруженной интервенции с целью подавления «антикоммунистического и антисоветского психоза». На заседании 13–17 августа было принято окончательное решение о вторжении в пределы суверенного государства, при этом руководитель компартии Чехословакии Александр Дубчек до самого конца не знал и не верил, что подобное будет возможно, ведь его страна даже не собиралась выходить из Соцблока, а КПЧ по-прежнему находилась у власти. Тем не менее 20 августа в Чехословакию вторглись вооруженные силы СССР, ПНР, Болгарии и ГДР общей численностью в 300000 солдат и 7000 танков. ЧССР, разумеется, была совершенно не готова к такому сценарию, для ее руководства (кроме тайных сторонников контрреформ) известие о вторжении было шоком. Министр обороны был заранее предупрежден и потому приказал армии не оказывать сопротивления. Поэтому чехи и словаки могли сопротивляться только без оружия, хотя Дубчек, осознавая бесперспективность, призвал не делать и этого. В целом страна была оккупирована очень быстро, и уже 21 августа здание ЦК КПЧ было окружено советскими солдатами, а руководство арестовано. Однако на улицах люди еще сопротивлялись: сооружали баррикады и даже нападали на солдат и бронетехнику, используя коктейли Молотова. В ходе этих событий со стороны Чехословакии погибло 108 и ранено свыше 700 человек, со стороны Соцблока было убито 11 и ранено 87 человек.