— Спасибо!
— Не за что, молодой человек. А теперь — на выход! — Снова повторил он и сделал характерный жест рукой в сторону двери. — На Ваше место уже куча желающих.
Отца я узнал сразу. Точно такой же, как на фото в моей комнате. Симпатичный, высокий, подтянутый и немного рассерженный. Наверное, его сорвали с работы, ему пришлось бросить всё и ехать проведывать непутёвого отпрыска. Наверное, переживал и беспокоился за меня. Отцы, они такие. Ну, кто же знал, что так выйдет.
Всю дорогу до дома мы ехали молча. Я не знал, что говорить или что спросить у незнакомого мне человека, и как себя вести с ним. Хватит того, что с мачехой налажал. Отец Майки тоже не горел желанием общаться, был задумчив, молчалив и хмур. Ничего не спрашивал, но и не отчитывал и не ругал.
Дома нас встречал ароматный запах еды и выпечки. А мачеха не так безнадёжна, как я думал. Я быстро поднялся в свою комнату, переоделся, умылся и спустился в столовую.
Отец сидел за столом, без аппетита ковыряя вилкой в тарелке, мачеха сидела напротив, смотря на него влюблённым взглядом покорной и преданной жены. Я аккуратно сел к ним за стол, не зная, как принято вести себя за столом младшим. Накладывать самому, или мне предложит что-то на выбор хозяйка дома?
— Хорошо ты учебное полугодие закончил, сынок. Порадовал отца! — Тяжело проговорил отец Майки. — Я из-за тебя на двадцать пять тысяч влетел! Ты это специально, скажи? Хотя… Не говори, я и так знаю.
Без предупреждения он ударил меня ладонью наотмашь по лицу. Я рефлекторно попытался увернуться, но не преуспел. За первым ударом последовал второй, более точный и выверенный. Моё тщедушное тельце не выдержало и свалилось со стула, но это его не остановило.
Отец бил грамотно — бережно и точно. Видно, не в первый раз. Его ноги пересчитали все мои рёбра, не оставив ни одного нетронутого места. Он ничего не сломал, не выбил и не испортил. Ничего непоправимого. Конечно, ему ведь платить в случае чего, а он человек бережливый, как я понял.
Я не заметил, когда избиения прекратились. Просто лежал на полу, прикрывая лицо руками, и вспоминал, когда такое было со мной в последний раз. Наверное, лет в пятнадцать. Вот только тем обидчикам я перерезал сухожилия спустя три дня, прокравшись ночью в их комнату. Наш мир был такой. Не знаю, может в этом мире всё по-другому? Может здесь в порядке вещей такое воспитание? Как быть, стоит ли прощать такое, или стерпеть, хотя бы до тех пор, пока я здесь не освоюсь?
Я поднял голову и осмотрелся. Отца в комнате уже не было. Мачеха всё так же неподвижно сидела на стуле. Она была причастна к этому. Она заодно с отцом. Но она напоминала загнанного в угол зверя, мне знаком этот взгляд. Взгляд человека, у которого нет выбора. Может это и так, может у неё не было никакого выбора.